Ты ведь не могла влюбиться в чудовище, правда?..

Могла и влюбилась. Кто из нас слепой — он или я? Но Гедеонов, к которому тянулось мое сердце, был совсем другим человеком… Я допустила ту же ошибку, что и Тамара, проводить черту между нами было бесполезно.

А ведь у меня были подсказки, были предупреждения! Уже когда он устроил пожар в мастерской Семена, он распоряжался моей жизнью. Но тогда я верила, что он хочет помочь мне, восстановить справедливость. Он принял решение, которое я принять не могла, и я убедила себя, что он прав.

Теперь никакой скрытой истины за его поступком не было. Он играл со мной и Никитой так, как дети играют с куклами. Гедеонов привык к власти и богатству, его мало что развлекало, он стремился получить то, чего нет у других. И вот в его руках оказались две куколки, которые жили в игрушечном домике игрушечной жизнью. Он мог сделать с этими куколками что угодно.

Он и сделал.

Ноябрьский холод сада успокоил меня, высушил слезы, помог подавить паническую атаку, которая грозила забрать остаток моих сил. Это не значит, что я просто стряхнула с себя этот шок, как какую-то досадную мелочь. Но меня больше не трясло, я могла мыслить более-менее здраво.

Вот тогда Никита и догнал меня. Думаю, он выбежал из библиотеки следом за мной, но не слишком спешил. Мужчины боятся женских истерик, тут Никита не был исключением. Но сообразив, что истерики не будет и я даже не плачу, он рискнул подойти поближе.

— Мне жаль, что все так закончилось, правда, — тихо сказал он. — Жаль даже, что закончилось! Мы ведь сможем остаться друзьями, правда?

— Ты идиот? — не выдержала я.

Он не шутил, но заявлял это вполне серьезно. «Досадно, детка, но я тебя продал. Не переживай, а?»

— Почему — идиот? — удивился Никита. — Я сделал то, что на моем месте сделал бы кто угодно. Это же миллион долларов, Ави!

— Рада за тебя.

— Тебе не нужен друг-миллионер? — хмыкнул он.

Я смотрела на него новыми глазами — и узнавала заново. Мой племянник, Леша, был прав: лохушка я, и всегда, наверно, ею буду. Пока я мучилась угрызениями совести за то, что не могла ответить на любовь Никиты, он просто завоевывал трофей. А теперь ему дали трофей получше, и он мигом переключился.

— Нет, спасибо, знакомство с миллионерами пока не приносило мне ничего хорошего, — сухо ответила я.

— Не глупи, Ави! Угомонись и признай, что мы все равно пришли бы к этому, просто я бы остался без денег.

— Пришли бы к чему?

— К расставанию, — пояснил Никита. — Ты всерьез считаешь, что я ничего не замечал? Ты давно уже втрескалась в хозяина по уши! Ты гуляла со мной, а пускала слюни на него. Стоило ему поманить пальцем — и ты ушла бы. Видишь, я все равно проиграл бы! Кто вообще будет тягаться с хозяином?

Он был прав — но не во всем, не настолько. Я была готова остаться с ним, я была бы верна ему. Даже в своей любви к Гедеонову, я не мечтала стать его игрушкой на одну ночь. Я ушла бы к нему лишь в одном случае: если бы почувствовала, что он любит меня.

Но он все завершил иначе. Гедеонов сам не верил в любовь и решил, что я тоже не должна верить. Он показал мне, что на самом деле важно для людей, и этим уроком он меня не пожалел.

— Уходи, — велела я.

— И уйду, потому что ты все равно сейчас в горячке будешь гнуть свою линию. Но я надеюсь, что рано или поздно ты перестанешь дуться и сообразишь, что я был прав. Такие, как хозяин, всегда получают свое. А я — просто парень, который решил на этом чуть подзаработать.

— То есть, по-твоему, я бы все равно принадлежала ему?

— Так это… здесь все принадлежит ему! — неловко и совсем не весело рассмеялся Никита. — Все, что находится на его территории. И ты тоже.

* * *

Мне потребовалось несколько дней, чтобы оправиться от этого потрясения. Я ходила по дому не живая и не мертвая, я выполняла все привычные дела. Это было несложно — я изучила их так хорошо, что могла даже не думать о них. Мои мысли были далеко от всех этих проверок дома и указаний горничным.

Ко мне особо и не приставали. О моем романе с Никитой знали все — и о его завершении тоже быстро узнали. В поместье мало тайн, новости разлетаются мгновенно, во все стороны, как семена одуванчиков. Я не знала, в каком свете представили все случившееся, да и не хотела знать. Внешний мир для меня перестал существовать, я была внутри себя, я восстанавливалась.

А со стороны, должно быть, казалось, что со мной все прекрасно. Да, грустит девочка — ну так что же? Переживет! Тем, что я осталась в поместье, я вроде как подтверждала правоту Никиты и Гедеонова вместе взятых. Что все это было для меня не слишком серьезно, что я поверхностная, что выбрала бы того, кто побогаче, да только мне шанса не дали. «Ты все равно ушла бы к нему» — в это, кажется, верили все, кроме меня.

Никита, насколько мне известно, получил свои деньги. По крайней мере, из поместья он уволился, а другой причины для этого я не вижу. Он куда-то уехал, и я просто отпустила его. Я не злилась на него и не жаждала мести. Я была бы совсем не против, если бы у него все сложилось хорошо. Вот только какая-то часть меня подозревала, что все будет не так просто и солнечно. Никита — не тот герой, которому для провала нужна его личная немезида, могущественный ангел возмездия, мучающий его воспоминаниями о былых грехах. Нет, для него все будет гораздо прозаичней.

Он — бывший наркоман, который однажды поддался легкому соблазну. Он спасся, потому что привязался к Гедеонову и подчинился его воле. Он был паразитом, выживающим за счет куда более могущественного хищника, примерно как рыба-прилипала на акуле. Но теперь рядом нет властного хозяина, принимающего за него решения, зато есть деньги и легкая жизнь. Надеюсь, Никите хватит ума не растрачивать всю эту сумму, грамотно инвестировать ее, а не спускать непонятно на что… Хотя вряд ли. Вечеринки и толпы моделей — вот более вероятный исход.

Но все это меня не касалось. Никита сделал свой выбор, он уже не мальчик, сам разберется, как ему жить и умирать.

Гедеонов остался верен себя: он делал вид, что ничего особенного не случилось. Он, кажется, все так переживал. К нему продолжали ходить клиенты, а он работал с ними, он был мил и очарователен, его все обожали. Потеря Никиты не была для него проблемой, потеря денег — тем более, он и сам как-то упоминал, что зарабатывает куда больше, чем может потратить.

Правда, все эти дни я не оставалась с ним наедине. Я делала все, чтобы избежать этого, и в сад я попросту не приходила, хотя из окна видела, что он ждет меня там. Гедеонов мог бы настоять, дать мне прямой приказ, но он не делал этого. Таким было единственное проявление его уважения ко мне — ну, или некого подобия уважения. Он дал мне время прийти в себя. Он, как и остальные, верил, что это возможно, раз я не удрала мгновенно и не отправилась следом за Никитой.

Из всех обитателей поместья, только я была твердо уверена в том, что надолго здесь не задержусь. Просто в первые дни боль и онемение были так велики, что возвращение во внешний мир было бы подобно смерти. Но скоро я пришла в себя и начала действовать.