– С радостью выслушаю вторую версию. Если вы, конечно, не против зайти ко мне позже.

– Она заключается в следующем. Господин Таку планировал совершить самоубийство, спрыгнув с веранды вашей квартиры, поэтому и пришел туда. Но ему стало жаль умирать, не попрощавшись, поэтому он решил написать предсмертную записку. Письменных принадлежностей не нашел, но, оглядевшись, увидел ваш компьютер. Он смог написать письмо, но не знал, как его распечатать. Пока Таку раздумывал, что делать, он передумал прыгать и направился обратно к дому, где забрался на крышу и умер от остановки сердца.

Леона, казалось, была впечатлена его словами.

– Вы и правда отличный детектив… Удивлена, что вы способны так быстро придумать подобное объяснение.

– Благодарю вас за комплимент, но это было первое, о чем я подумал, когда вы рассказали о записке, – сказал Митараи, обведя взглядом комнату.

– Однако ваши рассуждения меня не убедили.

– Почему же? Мне показалось, они весьма хороши.

Я был с ним полностью согласен.

– Но это не объясняет, почему Таку умер, сидя на крыше дома. Непонятно, зачем он вообще туда забрался. Мы также не знаем, из-за чего он передумал прыгать.

Митараи поднял правую руку и остановил нас.

– Я понимаю ваши чувства. Но расследование – сложное занятие. Все детали должны быть связаны, как подземные реки. Наши разговоры – не более, чем черенок без корней. Они бессмысленны. И еще кое-что. «Я своими руками сделал все для своей смерти» – как думаете, к чему это относится?

– К многоквартирному дому Фудзинами Хэйм, – уверенно сказала Леона. – Разве нет?

– Я тоже сперва так подумал, – ответил Митараи. – Но вряд ли это так.

– Почему же? На сегодня дом еще не окупил затраты на строительство, но, когда это произошло бы, то все доходы достались бы двум моим братьям. В некотором смысле дом был создан моими братьями. «Я сам сделал…» может описывать Фудзинами Хэйм, так ведь? – спросила Леона, глядя на меня и словно спрашивая моего согласия. Я в ответ кивнул.

– На первый взгляд это так. Но разве вам не кажется, что в словах этой записки присутствует сожаление о том, что дом не послужил никаким иным целям, кроме как самоубийству Таку? – спросил Митараи.

Леона молчала. Вероятно, это было похоже на правду.

– Но в доме много жильцов, он служит пристанищем для людей. Это же не площадка для самоубийств!

– Однако… что может быть скрыто в этой записке? Неужели недостаточно простого упоминания дома?

– Думаю, прежде чем вести дискуссии, мы должны найти ответ на более важный вопрос.

– И какой же?

– Вам, его младшей сестре, господин Таку не казался способным на самоубийство?

– Ну… мой брат был замкнутым человеком; окружающим было трудно понять, о чем он думает.

– И все же вы были близки настолько, что доверили ему ключ от своей квартиры.

– «Близки» – не совсем правильное слово… я просто чувствовала, что Таку – родственная мне душа.

– Родственная душа?

– Видите ли, мне всегда было сложно вписаться в круг моих коллег, друзей и других людей. Кажется, я видела в Таку ту же особенность. Он был совсем как я. У нас не имелось общих увлечений, мы не проводили время вместе и не особо ладили, но… понимаете, о чем я? Вот почему я оставила ему ключ от квартиры.

Митараи несколько раз кивнул. Он действительно понимал, о чем она говорила. В конце концов, он сам был таким человеком.

– Таку мог думать о самоубийстве? – спросил Митараи.

– Ну, как минимум… – Леона замолчала на мгновение, рассматривая свои ухоженные ногти. – Найдя его предсмертную записку, я не ощутила особого дискомфорта.

– Понятно, – ответил Митараи.

– Брат по натуре был тихим и замкнутым; я ясно видела, как ему тяжело работать в автомобильной компании. Я тоже заставляю себя участвовать в радио– и телепередачах, это дается мне нелегко.

– Неужели?

– Уверена, вы понимаете, о чем я, детектив.

– Понятия не имею. Мне не приходится себя заставлять.

– Уверена, человеку с выдающимся умом сложно изо дня в день иметь дело с большим количеством людей. Я поняла это, глядя на своего брата. Он был очень умным.

– Похоже, что так.

– Брат был создан для того, чтобы целыми днями молчать, размышляя, – рыбачить, например, или читать книги.

– Пожалуй, соглашусь с вами. Однако разве он не бросил работу, чтобы заниматься подобной рутиной? Не было нужды умирать.

– Но мужчине вроде него, наверное, было тяжело жить так день за днем.

– Ваши слова так консервативны…

– Я – старомодная женщина. Настоящая японка.

– Ха-ха, а по вам так не скажешь!.. Кстати, вы рассказали госпоже Икуко о записке?

– Нет, только вам.

– Это большая честь! И в полицию пока не сообщили?

– Нет.

Раздался стук в дверь.

– Да? – ответила Леона.

Дверь открылась, и в ней возникла сияющая от радости Миюки.

– Господин детектив, я сделала копии! – сказала девушка.

– Большое спасибо, – отозвался Митараи.

– Но… – собиралась было продолжить Миюки, когда дверь позади нее распахнулась, и в комнату вошли два детектива.

– Всем доброго утречка! Что за рисунки вы решили нам не показывать? – Тангэ держал в руке ксерокопии.

– Это механизм, который хотел построить Джеймс Пэйн, – ответил Митараи.

– Он правда его построил?

– Неизвестно. Но есть признаки того, что он над ним работал. Под иллюстрацией указано, что он заказал детали в Англии.

– Правда? Где же механизм?

– Мы не смогли его найти. Миюки, положи, пожалуйста, книгу на пустое место на полке. Спасибо… Мы не нашли механизм, но знаем, где петух.

– Петух? И где же?

– В квартире этой девушки.

– Леона-сан, добрый вечер! Это… ну, Татэмацу-кун, ваш большой поклонник! Как нашелся петух?

– Его бросили на берегу реки Тама. Один из слушателей моей радиопередачи нашел его и принес в студию, – объяснила Леона.

– Река Тама?

– Прежде, чем мы продолжим, Тангэ-сан, каково было заключение судебно-медицинской экспертизы, проведенной с четырьмя найденными телами? – прервал их Митараи.

– А, это… – Тангэ достал из нагрудного кармана зеленый блокнот и открыл его на странице, заложенной спичкой. Вынув ее, он немного подумал, куда ее деть, и в конце концов зажал в зубах. – Все четыре трупа принадлежат детям от четырех до пятнадцати лет, все девочки.