«Из меня получился отличный пират, – улыбается он в усы. – Деревянная нога, повязка на глазу. Недостает только попугая».

Впрочем, это явное преувеличение. Анатомически точная деревянная копия голени и стопы, снабженная хитроумными пружинными амортизаторами, отлично скрывается под брючиной и ботинком, почти не натирая культю. А к повязке прилагается еще и замечательный грим, скрывающий ожоги и шрамы на лице. Нет, внешне Эдвард Сол мало походит на морского волка.

Он останавливается на перекрестке, достает из кармана небольшую серебряную коробочку. Нюхательный табак. Наконец-то удалось найти подходящий заменитель земной отраве. Отправив щепотку себе в нос, он осторожно вдыхает. Ноздрю приятно обжигает, на глаза наворачиваются слезы, и Сол с наслаждением чихает.

Данбрелл, мир его праху, провернул отличную аферу. Теперь, зная ее во всех подробностях и, что главное, нейтрализовав последствия, Сол мысленно преклонял голову перед этим человеком. Сейджем знал и о его связи с Рипперджеком, и о юридической уязвимости фабрики, и о вражде Сола с чичестерами… Даже о связи с Алиной догадывался. В последнем Эдвард, конечно, не был уверен до конца, но подозревал, что именно по этой причине Данбрелл выторговал ее у Дулда. Пусть даже не вполне понимая, что связывало Эда и Алину.

Финалом стал возврат баронета из уютного кабинета в Адмиралтействе назад к командованию боевым кораблем. Это был единственный способ избежать мести Рипперджека – уплыть на другую сторону мира. Риск был – о переводе пришлось хлопотать заблаговременно, чтобы к моменту перехода фабрики в его собственность Сейджем был уже далеко. План сработал хорошо, все этапы прошли на должном уровне и в срок. Ошибся Данбрелл только в одном.

Не нужно было потакать своим низменным чувствам.

Если бы чичестеры убили Сола прямо на фабрике, кто знает, как обернулись бы события? Крысиный капитан мог бы остаться в порту Рокхарт, так и не вызвав подозрений, а может даже, не взорвав «Десницу». Рифландцы приняли бы шпагу капитана Данбрелла и его корабль, но в итоге, проиграв битву, тут же обменяли бы его на кого-то из своих. Баронет вернулся бы домой с призовыми деньгами, наградами за участие в судьбоносной Фартельрагской битве, завел бы себе имение подальше от Олднона, поставил над фабрикой управляющего – того же Таута – и преспокойно прожил бы остаток своих дней на доходы с продаж серной кислоты. Но такому счастливому концу помешала воплотиться уязвленная гордость мелкопоместного дворянчика. Она не могла стерпеть нахальства безродного иностранца и требовала поставить негодяя на место. Что называется, погорел на мелочи. Даже странно, что, разработав такую сложную схему, Данбрелл позволил себе так подставиться. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.

Кеб останавливается рядом с ним. Козлы по новой моде устроены за коляской, так что вожжи протянуты над крышей.

– Не желаете ехать, сэр? – спрашивает кебмен. Лицо его перечеркнуто сабельным шрамом, а на запястье между перчаткой и рукавом виднеется татуировка: якорь в венке. Не так часто встретишь военного моряка на суше.

– Мистер, – поправляет он. – Желаю.

– Прошу, садитесь. Куда едем?

Эдвард поудобнее устраивается на мягком, хоть и потертом, сиденье.

– Правый берег. Хочу навестить старую знакомую.

Странное чувство. Эд задумчиво поглаживает выцветшую обивку кресла – бледно-розовые полоски на кремовом фоне, украшенные мелкими цветами. Реликт безвозвратно ушедшей моды, властвовавшей лет эдак десять назад. В гостиной стойкий запах застарелой пыли, но, в сравнении с ароматами орудийной палубы, воздух здесь благоухающе свеж. Эдвард до сих пор не может привыкнуть к высоким потолкам, большим окнам и неподвижному полу. Вот и сейчас, стоит ему отвлечься, как тело начинает подавать тревожные сигналы: «Где качка?», «Где морская соль в воздухе?». Интересно, как долго он будет счищать с себя матросский налет?

Тихо скрипит дверь. Эд поднимает взгляд, поспешно встает – получается немного неуклюже, протез неприятно надавливает на ногу. Анна Лоэтли, такая же трепетная и невесомая, как и в день их знакомства, застывает на пороге, глядя на Эдварда широко распахнутыми глазами.

– Это вы… – удивленно шепчет она. – Я… в газетах писали, что вы погибли…

Сол сглатывает, стараясь избавиться от спазма в горле. Он знал, что встреча с мисс Лоэтли взволнует его, но не предполагал, что настолько.

– Как видите, я жив. И даже вполне здоров, – он улыбается, но улыбка выходит немного вымученная. Мысленный взор очень ясно рисует ему собственное лицо, уродливое без грима и повязки. Анна делает несколько порывистых шагов, на лице – тревога. Она поднимает руку, намереваясь коснуться щеки Эдварда, но останавливается, отступает.

– Что случилось с вами? – спрашивает она, стараясь скрыть волнение в голосе. – Вы уезжали на родину?

Сол отрицательно качает головой.

– «Олднонский курьер» писал, что на вашу фабрику напали дулдиты с самим генералом во главе. И что вы… зарезали генерала в драке. И сами погибли из-за взрыва.

– Прошу вас, садитесь, – Сол указывает на кресло.

Анна, рассеянно кивает, садится. Эд с некоторым облегчением следует ее примеру. Он еще не привык долго стоять на протезе. Потерев пальцами лоб, он прочищает горло.

– Знаете, я не хотел бы рассказывать вам историю моих злоключений. Она не предназначена для ушей юной леди, в ней слишком много… жестокости и ужасов. Давайте ограничимся сухим изложением фактов: я был против воли продан в матросы на военный корабль, где провел почти пять месяцев. Отличившись в Фартельрагском сражении, я сумел добиться рассмотрения моего дела и списания на берег. Путь домой занял еще месяц. Вернувшись, я обнаружил, что фабрики моей более не существует и нет никакой возможности восстановить ее.

Анна смотрит на Сола в молчании. Он глубоко вздыхает и расправляет плечи.

– И все же впервые за долгое время я чувствую себя свободным и счастливым. Ну почти счастливым, если быть до конца честным. Я снова пришел к вам за помощью, мисс Лоэтли.

Анна смущается, румянец приливает к ее щекам. Она отводит взгляд, Эд видит, как ее тонкие пальцы нервно перебирают кружевную салфетку, лежащую на подлокотнике.

– Я… с радостью помогу вам, мистер Сол, – наконец произносит она.

Эд избегает смотреть ей в лицо. Чувство вины сдавливает грудь, мешает выговорить следующую фразу. Теперь уже не вывернуться, пути назад нет. Придется сказать. Интересно, кому тяжелее: Солу признаться или Анне услышать это признание?

«С чего ты вообще взял, что эта девушка что-то чувствует к тебе?»

Молчание затягивается, становясь неловким.

– Вы еще вхожи в дом Данбреллов, мисс Лоэтли? – все-таки заставляет себя сказать Сол. – Я должен увидеться с леди Данбрелл.