– Не рекомендую проверять, – буркнул я. – Некоторые уже пытались… Трупов тех, кто пытался, уже не видно – они обычно рассыпаются в пыль через год- другой.

Невысокие американские горки для самых маленьких назывались «Гусеница». Паровозик с несколькими вагончиками действительно напоминал гусеницу с веселой мордашкой. Она на мгновение замерла у посадочного помоста, затем раздался предупредительный звонок, и состав начал медленно подниматься на горку, чтобы начать стремительный спуск с высшей точки рельсового полотна.

– Там же полно ребятишек… – потерянно бормотала Динка. – Но ведь так не бывает. Даже в выходные дни и праздники карусели в таких периферийных луна-парках никогда не заполнялись целиком. Их охотно гоняли, если занимали мест пять-шесть…

– Ага, – мрачно кивнул я. – Сначала их было немного. Потом стало прибавляться. Этот луна-парк каким-то образом заманивал оставшихся в Зоне детей и убивал их. Заманивал и убивал до тех пор, пока были места на каруселях…

– Черт, черт, черт, – механически повторяла Динка, не в силах оторвать зачарованного взгляда от ужасной картины.

И опять же: не уверен, что эти дети остались здесь после Первого взрыва на ЧАЭС в восемьдесят шестом году. Наверняка нет. Тогда тут не творилось таких диких вещей, необъяснимое началось двадцать лет спустя… Однако во времена Второго взрыва в тридцатикилометровой Чернобыльской зоне детей уже давно не было, и никто из них не мог в то время кататься на аттракционах этого заброшенного луна-парка.

Вот как хочешь, так и понимай ситуацию. Может быть, мертвые дети на каруселях – это просто еще одна иллюзия, создаваемая притаившейся где-то за оградой неведомой тварью-гипнотизером?

Возможно. Проверять не стоит в любом случае. Им уже все равно не помочь. Во всяком случае, никого из нас прокатиться на «Гусенице» не тянуло, и ладушки.

Некоторое время мы брели вперед в глубоком мол- чании.

– Не нравится, подруга? – нервно усмехнулся я. – Добро пожаловать в Зону. Здесь можно увидеть еще и не такое.

Динка угрюмо безмолвствовала.

– В Центральный дом художника в Москве как-то привозили выставку Жана Тэнгли, – нарушил мрачное молчание Борода, шедший передо мной. – Кинетические объекты – знаете? Собранные из всяких железяк и хлама изуродованные машины самых фантастических форм двигались и скрежетали, приводимые в действие скрытыми моторчиками. Они походили на механических бомжей, на зомби мира машин, выползших из каких-то кибернетических могил, выбравшихся из груды лома на кладбище старой техники. Это было смешно и страшно одновременно. Казалось, что ночами эти нелепые и ужасные кинетические объекты работают сами по себе в пустом зале – ни для кого. И еще казалось, что по ночам их никто не охраняет, потому что остаться один на один с этими безобразными, безумными, адскими механизмами для любого сторожа значило обречь себя на кошмарную смерть… – Он прочистил горло. – Это место вызывает точно такие же ассоциации…

Ишь ты, интеллигенция. Как завернул-то.

– Сейчас вся Зона – один огромный кинетический объект Жана Тэнгли, – негромко сказал я.

Шедшая за мной Динка, выкручивая шею, с изумлением рассматривала огромное дерево, мимо которого мы двигались – странное дерево, взломавшее асфальт и проросшее прямо посреди дороги.

То есть дерево было самое обыкновенное, я не знаю, как оно называется, хотя подобных деревьев полно и в Зоне, и в Харькове. Вот только обычно они не прорастают прямо через асфальт. И на обычных деревьях не растет таких странных плодов: они напоминали полупрозрачные фиолетовые носки, наполненные какой-то отвратительной на вид полужидкой массой и развешанные низко на ветвях. Динка шагнула ближе и содрогнулась, увидев, как внутри одного плода что-то торкнулось – то ли сердце, то ли личинка.

– Не следует приближаться в Зоне к подозрительным предметам, – строго проговорил я, оттаскивая красавицу в сторону. – Никогда не знаешь, какой окажется радиус поражения у той или иной дряни.

Шедший впереди Муха внезапно остановился, затормозив всю нашу цепочку.

– Тупик, братва! – объявил он. – Можно курить.

Патогеныч подошел к нему, и они снова принялись обсуждать дальнейший маршрут.

Я посмотрел на свой датчик аномалий. Да, похоже, дальше нам никак не пройти. Сплошная полоса мухобоек злорадно потрескивала поперек нашей трассы.

Я вертел электронную карту так и этак, но прохода в аномальном поле, похоже, не было. Разве что двинуть напрямик под колесом обозрения, но проще уж сразу приложить дуло автомата к голове и нажать на спуск. Необходимо было найти другую дорогу.

Я устало утер пот со лба. Да что ж сегодня за день такой. Давно такого не было – чтобы после выхлопа возникло столько сплошных аномальных полей.

Нет, конечно, не раз бывало, что я застревал в Зоне на несколько дней, заблокированный в каком-нибудь глухом углу сместившейся линией сросшихся аномалий. Но столько этих линий за один день мне видеть не доводилось. Фактически от самого Рыжего леса мы брели по непрерывному извилистому лабиринту, образованному аномальными полями.

– Все назад! – внезапно скомандовал Патогеныч, неловко пятясь и не сводя взгляда со своего ПДА. – Эта дрянь поползла!

Быстрое смещение аномального поля – тоже штука распространенная, однако она редко происходит в присутствии сталкеров. Обычно же цепочки ловушек ползут очень медленно, незаметно для человека. Почти не бывает такого, чтобы смещение поля можно было обнаружить невооруженным глазом.

Выходит, нам сегодня повезло присутствовать при редчайшем феномене Зоны. Думаю, многие научники дорого бы дали, чтобы оказаться на нашем месте. Вот только нам этот феномен сейчас на фиг не сдался.

Мы начали медленно отступать в том направлении, откуда пришли. Мать твою двадцать, выходит, зря смертельно рисковали, пробираясь у самого чертового колеса. Ну что ж, хотя бы попробовали…

А вот Динка не сдвинулась с места. Точнее, она попыталась шагнуть, однако не сумела оторвать ноги от земли, пошатнулась и едва не растянулась во весь рост.

– Хемуль! – испуганно проговорила она. – Я прилипла!

Я бросился к ней. Быстро обвел ее со всех сторон датчиком – тишина. Торопливо достал болт, уронил подруге под ноги – болт упал свободно, но тут же юркнул за ее ботинок.

Надо же, как не вовремя-то.

– Шагнуть можешь? – спросил я, чувствуя, как черная паника медленно поднимается из глубины сознания. – Попытайся!

Динка не ответила, но по тому, как затрещали ботинки покойного Мармелада, по тому, как напряглось ее посерьезневшее лицо, я понял: пытается изо всех сил.

– Ты что же, – безнадежно сказал я, – не чувствовала, как тебя приковывает?..

– Я думала, от усталости ноги гудят! – Динка перепугалась не на шутку. – Откуда же я знала?!

– Двигаемся, ребята, – подогнал нас Патогеныч, отступая мимо и не отрывая глаз от датчика аномалий. – Не стоим, двигаемся, двигаемся…

– Патогеныч, – с трудом произнес я, – у