Сайтама кивает:

— И моя задача усложняется тем, что вы об этом знаете. Тяжело обмануть того, кто к этому готов.

Спрашиваю:

— Зачем вы спросили про имя? «Или как там вас звать». Так вы вроде сказали?

— А-а, это, — улыбка на простом лице становится довольней. — Я просто сделал вид, что забыл ваше имя. Прозвучало немного грубо, но вы посчитали, что я знаю, кто вы такой. Но на самом деле тут тоже всё просто. Странный молодой человек приходит в имение Эдвайсов, устраивает переполох. Сэр Патрик просит меня соблюдать очень строгую конспирацию и обучить вас гипнотическому ремеслу. У благородных такое бывает часто, вот я и предположил, что может быть вы не тот, за кого себя выдаете. Если бы это было не так, то вы бы посчитали, что я забыл ваше имя и просто представились. Но вижу по вашему лицу, что вас этот мой вопрос заинтересовал больше всего. Значит, я прав — и вы не тот, за кого себя выдаете. А я волшебник.

Понятно. Этот человек, также как и я, подмечает мелочи. Но не с целью что-то понять, а с целью обмануть. Это как прийти к местной гадалке, которая до этого изучила личное дело клиента вплоть до пробабушек и дедушек. Нет ничего убедительнее, чем слова цыганки «О да, я вижу… ваш брат помер второго января… в прошлом году… ВИЖУ! ВИЖУ!!! На вас тоже порча!!! Вы скоро умрете, если ее не снять! Возьму всего лишь миллион!»

Этот человек и правда может чему-то обучить. А ведь я до конца не верил, что найдется тот, кто сможет рассказать мне что-то новое в «ментальной магии». В Варгоне она не работает по такому принципу.

Одобрительно киваю, тоже не обращая внимания на эмоциональный спор леди Гвидиче с пиджачниками за дверью:

— К концу месяца справимся?

Сайтама пожимает плечами, а Патрик внимательно на меня смотрит, но ничего не говорит. Мы уже решили, что нужно подготовиться к возвращению в школу. К испытательным экзаменам, где ученики будут отбираться в кланы лишь для вида. Основной целью этого грандиозного мероприятия станет поиск всех четырех пазлов. И я собираюсь нырнуть в эту кашу с головой.

Но я не вернусь в школу неподготовленным. О, нет. И сейчас я имею в виду не только подкаченные мышцы. Я внимательно слежу за политикой и отлично умею направлять события в нужные мне русла. Независимо от масштабов. И сейчас настало время подкорректировать мировые устои. Как тут говорится, взмахнуть крылом бабочки и направить на мировую элиту цунами.

И пока многие считают, что один выскочка не может ничего изменить, я начну действовать…

Жаль только, что мне придется разыграть всех своих пешек. Аннета, Акане, Патрик, Сэм, Хидан Мацуо и многие другие. Все они давно повязаны одной цепью, но пока что этого не понимают…

В помещение к нам наконец-то врывается леди Гвидиче. Культурные пиджачники ничего не могут сделать с зерусой. За ней заходит Аннета, по виду не очень довольная. Она быстро обходит мать и прячется за мой спиной, легонько подталкивая в спину:

— Киба, я больше так не могу. Ты мой муж и обещал мне с этим разобраться. Разберись, а.

— Аннета! — осипшим от криков голосом возмущается леди Гвидиче. — Ты что такое говоришь? Неблагодарная девочка, немедленно иди сюда.

— Нет уж, мама, хватит. Мало тебе, ты отца загнала в могилу, так теперь и меня хочешь?

— Твой отец был дураком! И хватит об этом! Ты, — зло смотрит на меня. — Ты хоть знаешь, что она аристократка? Кто тебе сказал, что ты смеешь собла…

— Так, я откланяюсь, разбирайтесь сами, — сухо перебивает Патрик. — Сайтама, пошли. Константин, я тебя предупреждал, что от этого больше проблем, чем пользы…

Намек на Аннету. И почти справедливый.

Недовольная леди Гвидиче провожает взглядом Патрика, дожидается, когда в комнате останемся мы втроем.

— Что ты хочешь, а? — с вызовом спрашивает у меня. — Денег? Я дам тебе десять тысяч долларов, и чтобы завтра ты пошел в загс и развелся с моей дочерью.

С безразличным сочувствием смотрю на женщину. Аннета рассказывала мне, что ей все наследство оставил отец, поэтому мамаша и сестра так пекутся о нашей помолвке. Вот только у меня совсем нет на это времени. Да и в сравнении с предстоящими масштабами, заниматься какой-то зерусой желания нет.

— Ну что ты молчишь, поганец? Соглашайся, или я тебе такое у…

— Замолкни, женщина, — на манер Георгия Алексанровича потираю виски.

Леди Гвидиче явно не привыкла к такому обращению. Ее лоб покрывается еле заметной испариной, появляются новые морщинки. Быстро моргает. Какая впечатлительная. А ведь должна уже начать привыкать к тому, что ее будет затыкать каждый встречный. Насколько я помню, семейство Гвидиче в очень печальной ситуации и на грани лишения своего титула. После смерти отца, они стали бельмом в глазу аристократов.

— Ты… да как ты… посмел, — делает шаг в мою сторону с явным намерением дать пощечину.

На лету перехватываю руку. Она тяжело дышит, шипит:

— Живо отпусти, поганец…

Мое лицо становится каменным:

— Меня зовут Константин Киба и я тот, кто сдерживает свои слова. Аннета Гвидиче — моя жена. И ни один волос не упадет с ее головы без последствий. И я даю вам день, чтобы убраться из этого дома или с вами и вашей дочерью случится что-то очень неприемлемое.

— Так её, — еле слышно поддакивает со спины Аннета.

Леди Гвидиче вырывает руку, смотрит на меня с ненавистью первозданной бездны:

— Я слышала, что ты вытворяешь… думаешь, и меня можешь… напугать? — спрашивает трясущимися губами. — Я зеруса Гвидиче. И… да…. я уйду, но будь уверен, ты еще пожалеешь… Очень сильно пожалеешь.

Она пытается развернуться, но на этот раз я сам перехватываю ее руку, понижаю голос:

— Тогда может мне следует разобраться в этой неприятной ситуации прямо сейчас? Посмотрите мне в глаза и скажите, что я блефую…

Непроизвольно леди Гвидиче переводит глаза на мои. Смотрит несколько секунд и отворачивается. Отпускаю ее. Она тяжело дышит, надрывно кричит:

— Стража, помогите! На меня напали!

В помещении мгновенно оказываются пиджачники. Но не спешат вмешиваться, видя, что никто никому не угрожает.

Аннета с грустной улыбкой выходит из-за моей спины:

— Мама, ты опять сегодня не принимала лекарства? Я же тебе говорила, что так нельзя. Твои панические припадки…

— Что за чушь! — чуть ли не визжит леди Гвидиче. — Ты меня опозорить решила?

— Мама, о чем ты… Перестань, ты меня пугаешь… — строит испуганную мордашку. — Мы же это обсуждали. Давай не при людях. Пожалуйста, успокойся.

Пиджачники смотрят то на Аннет, то на «душевнобольную». Видимо, приходят к какому-то выводу и молча отходят в сторону. Из комнаты не выходят, но и вмешиваться не спешат.

Леди Гвидиче, похоже, понимает в каких шкафах скелеты зашевелились, молча разворачивается, выходит, в дверях одарив меня многообещающим взглядом: