– Бесполезно.

– Почему?

– Опыт – это свеча, которая светит только тому, кто ее держит.

Чувствуя ее сопротивление, я все же настаивал. Она прервала мои мольбы:

– Зачем вы меня обманываете?

– Простите, что?

– Я очень ценю вас, господин, и признательна вам за внимание, но зачем вы лжете?

Я остолбенел с открытым ртом, ошеломленный иронией ситуации: эта женщина, городящая небылицы, эта женщина, выдумавшая десять жизней, эта женщина обвиняла меня в обмане!

Качая головой, она добавила дрожащим от волнения голосом:

– Моя подруга На работает на рецепции отеля, там, наверху. Как-то случайно мы разговорились о вас. Чтобы убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке, она распечатала вашу регистрационную карточку.

Я в ужасе побледнел.

– Кто эти мальчик и девочка на фотографии, которую вы храните? – спросила она сладким голосом. – По официальным документам у вас нет детей.

Это было слишком. Я покинул помещение, поднялся к себе в номер. Улегся в кровать и позвонил по телефону, чтобы перенести встречу, сославшись на недомогание. Впрочем, я не преувеличивал, потому что день и ночь меня рвало. Я блевал, вместо того чтобы плакать. Блевал, чтобы освободиться от своих фрустраций. Блевал, чтобы опустошить себя.

Да, госпожа Минг попала в точку: я ее надул.

Я не только пыжился, я еще и забыл о своем бахвальстве. Когда две недели назад фотография моих племянников выскользнула у меня из кармана, я позволил госпоже Минг строить догадки о том, мои ли это дети; помимо того, что в тот момент эта путаница не имела значения, двусмысленность доставила мне удовольствие; потом я уже не осмелился пойти на попятную; более того, я упивался своим обманом, пьянея от мысли, что украл у сестры ее отпрысков, шалея от собственных рассказов о своем отцовстве.

Во вторник утром, чтобы поднять самооценку, я в течение трех часов доработал все контракты и завершил все дела, после чего ноги сами понесли меня в подвал.

Когда я появился, ожидавшая моего прихода госпожа Минг удовлетворенно фыркнула.

Я стоял перед ней, безвольно свесив руки вдоль тела, она же встретила меня снисходительно, как выздоравливающего.

– Почему? – прошептала она.

Я отвел глаза.

– Почему что? Почему я ввел вас в заблуждение или почему у меня нет детей?

– Почему у вас их нет?

– Я люблю ездить, двигаться, путешествовать.

– Миллионы отцов отлучаются без всякого стеснения.

– Среди женщин, с которыми я встречался, я не нашел матери своих детей.

– Лучше признайтесь, что встретившиеся вам женщины так и не разглядели в вас отца.

Она передвинула чашку с мелочью и добавила:

– Очень жаль! Вам бы следовало рискнуть… В этом меня убедил мой второй, Хо: его сын проявил в нем отца; с первых же мгновений его потряс взгляд новорожденного, заставил повзрослеть. Кстати, нет никакой заслуги Хо в том, что он произвел на свет ребенка – едва ли он отдавал себе в этом отчет, – он все такой же непоследовательный, любит поспорить, сыграть в покер, помешан на рулетке, фанатично любит ма-джонг. В общем, мальчик, надеющийся обмануть случай и разоряющийся, пытаясь этого достичь. Неудачник, видящий себя героем… Он меня беспокоит! Хо не учится на своих ошибках. Жена его выгнала, друзья его избегают. Он меня огорчает: если в зрелом возрасте человек все еще достоин порицания, надежды нет.

Она так глубоко вздохнула, что ее тощая грудь приподнялась.

– Когда я думаю о Хо, мне бы хотелось быть матерью-дубом или матерью-липой. Деревья не то что люди: чем выше они, тем больше стремятся в небо.

Она умолкла, поняв, что отклонилась от темы. Потом печально взглянула на меня:

– Не прячьтесь от действительности. Позвольте себе страдать оттого, что у вас нет семьи. Порой стоит открыть дверь горю.

Во всяком случае, госпожа Минг широко распахнула передо мной эту дверь… Сердце рвалось из груди, я ощущал глубину пустоты, этого отсутствия детей в моей жизни. Слишком поздно? Успею ли я еще создать семью?

Она как будто услышала мои мысли и заметила:

– Время еще есть. Вы, мужчины, вольны опаздывать на эти свидания.

Я мог бы поставить ее на место, объяснить, что ей тоже есть в чем себя упрекнуть, – но воздержался.

Неожиданный приход грума напомнил, что мне пора отправляться в Пекин; я что-то пробормотал на прощание.

Я вернулся в Париж и позабыл обо всем: о Китае, о госпоже Минг, о ее психических отклонениях, о своих собственных, – самолет, пролетев восемь тысяч двести километров, стер их; мои вопросы остались там, где возникли, в Юнхаи.

В Сен-Жермен-де-Пре я бросился в объятия своей подруги Ирэн, красавицы такого же свободного поведения, как мое собственное. Тридцать четыре года, рыжая, стройная, заносчивая, с неотразимыми бедрами, адвокат, специализирующийся на вопросах интеллектуальной собственности, – она представляла собой именно ту женщину, которую я мог бы полюбить. Если бы допустил такую возможность. Я же заранее предупреждал своих партнерш о том, что не готов к семейным отношениям, и придерживался своей линии.

Когда после объятий, которые разлука сделала более пылкими, мы выбрались из постели, Ирэн сообщила мне, что беременна.

Я молчал.

Она повторила.

Я пришел в бешенство, у меня невольно вырвалось:

– Я с тобой спал, но никогда у нас и речи не было делать детей.

– Это случайность.

– И что, по-твоему, отец – я?

– Очень вероятно.

– Сомневаюсь.

– Ладно, я не совсем уверена… Хотя склоняюсь к этому.

– Кто еще претендует на роль производителя?

– Ты их знаешь, мой бывший муж Пьер и случайный любовник Бенуа.

Воспользовавшись ее откровенностью, я сообщил, что ухожу, и, недолго думая, очистил помещение.

Потрясенная Ирэн, плотно сжав губы, с сухими глазами, смотрела, как я ухожу. Я так ценил ее независимость, дерзость, свободолюбивую отвагу, а теперь Ирэн пытается нагрузить меня семейными проблемами. С этого дня я перестал отвечать на ее звонки и эсэмэски.

Фирма отправила меня в Северную Америку, потом в Скандинавию. Как-то неожиданно во время этих переездов я понял, что долгие годы отстранялся от обязательств, непрерывной деятельностью оберегал себя от самокопания. Перемещения сулили новизну. Каждая командировка вызывала амнезию моего предыдущего существования, предлагая усвоить прежде неведомые детали. Благодаря постоянно обновляющимся обстоятельствам я сталкивался только с внешними проблемами и никогда – с внутренними. Заблуждение коммивояжеров…