убежишь.

— Где тут арсенал?

— Думаю, под этой палубой.

Флорус вздохнул:

— Рискнем. Если корабль попадет под обстрел, всем будет не до нас. Дочка, через эту дверь я выйду, а вот пробраться дальше будет труднее всего.

— Как ты сказал? — Это донесся голос из того угла, где лежал хозяин.

— Флорус иногда зовет меня «дочкой», — пояснила Айша. — Он знает, что у меня нет отца.

В каюте воцарилось тяжелое молчание. После невыносимо долгой паузы Поль-Арман тихо проговорил:

— Анна не сказала мне, что забеременела.

Айша услышала, как Флорус снова улегся на матрац.

— Почему гордость заставляет женщин молчать? — спросил хозяин.

— Разве вы не знаете? — удивилась Айша. — С вашими рабами происходит то же самое. Вы можете отнять у них все, кроме их мыслей.

— Не смей сравнивать! — возмутился он.

— Никто не запретит мне этого! Я была вашей рабыней, и я — ваша дочь. И то и другое не принесло мне ничего, кроме горя.

— А чего ты достигла бы, прикидываясь титулованной особой? Если не ошибаюсь, мы все оказались в этой вонючей дыре, потому что твой рехнувшийся муж думает, будто я когда-нибудь передам ему титул. Полагаю, ты ждешь не дождешься, когда станешь маркизой.

— Нет.

— Тогда чего же ты хочешь?

— «Каскады»! Я хочу владеть ими, обрабатывать землю так же, как это делали вы.

Он переменил положение и рассмеялся.

— Глупости.

— Почему? Не забывайте, что у меня большой опыт.

Поль-Арман снова рассмеялся, но на этот раз в его голосе прозвучало одобрение.

— И ты представляешь себе, как объезжаешь плантацию, а Лори и другие тебя слушаются? Айша, а что будет с моими рабами?

— Они станут свободными.

— Ты с ума сошла?

— Да, я сошла с ума с тех пор, как вы убили Жозефа. Жажда мести повредила мне, вам, многим другим. Но я все еще верю, что обитатели «Каскадов» получат свободу. Это не глупость и не безумие: они должны стать свободными и либо работать на меня, либо устраивать жизнь в других местах.

— Никто из них не станет работать на тебя. Все разбегутся кто куда и будут прозябать в невообразимой бедности. Кроме плантаций, на этом острове нигде не найдешь работу.

— Мы из одной деревни и будем держаться вместе. Остальным я предложу работу за справедливое вознаграждение.

— Откуда ты возьмешь его? Видит Бог, я и сам едва справляюсь!

— У меня получится, потому что мы построим новый дом. Появятся дети и сильные молодые люди. Сейчас каждую неделю людей хоронят, а при мне на свет будут рождаться младенцы. Вы тратите тысячи на покупку рабов, я не куплю ни одного.

— Управляющие сбегут раньше, чем твоя нога ступит в «Каскады».

— Пусть бегут. Моим управляющим станет Флорус. Я права?

Флорус промолчал то ли из вежливости, то ли потому, что задремал.

— Губернатор с помощью своих людей уберет тебя, поскольку ты будешь угрожать спокойствию на острове.

— Если не удастся так поступить, я получу законные права управлять плантацией так, как считаю нужным.

— Их у тебя никогда не будет.

Айша не ответила. Ее охватил гнев — такой же, как в детстве, когда кровь стучала у нее в висках при мысли о том ужасе, что творился на острове.

— Видит Бог, ты упряма, — иронически заметил он. — Возможно, ты моя дочь, но похожа ты на Лори.

— Лори считает, что я мертва?

— Нет. Я сказал ей, что ты, скорее всего, во Франции.

Айша испытала облегчение.

— А что с Мерле, Ниа и…

— Я забрал Мерле из Риголе, когда мой… когда Мервиль продал его. Ниа жива. Хватит говорить о «Каскадах».

— Тогда расскажите мне о матери. — Поль-Арман вздохнул. — Вы думаете, что я не имею права на это?

— Что ты хочешь узнать?

— Все.

— Вот что я скажу. Внешне она очень походила на тебя. Но характер у нее был совсем другой: она отличалась кротким нравом. — В его голосе зазвучал обычный сарказм. — Думаю, она христианка. Но мы никогда не говорили об этом. Она нуждалась в защитнике.

— Жаль, что она не нашла его.

Наступила длительная пауза. Наконец, не выдержав молчания, Айша спросила:

— Что вы скажете на это?

— Чего ты ждешь от меня? Извинений? Многому из того, что мы совершаем, прощения нет. Осознавая это, приходишь к мысли, что тебе открылась самая горькая правда жизни.

До рассвета они не проронили больше ни слова.

ВОЙНА

В 12.45 после полудня Гервей расхаживал по юту, наблюдая за «Рамилли» и за тем, как остальных людей на двух лодках спускают за корму. В руках капитан держал часы — он убедился, что в бою они всегда помогают ему следить за ходом событий. До сих пор оба флота действовали, словно по учебнику: британский плыл почти параллельным, но противоположным французскому курсом. Бинг позволил кораблям французского каравана миновать «Рамилли», не давая сигнала к нападению — он явно ждал, пока каждый корабль в его боевом построении не поравняется с противником. «Орфею», первому французскому кораблю, понадобится время, чтобы поравняться с «Дифайенс», последним кораблем в британском боевом построении.

В одной из лодок, которые спускали за корму, должны были находиться лейтенант Браун и несколько матросов. Всех их Гервей решил перевести на линейный корабль «Дептфорд». Тот, как и они, шел вне боевого построения. Гервей оставил Брауна при себе, когда начали переводить первых людей, но потом, пожалев юношу, решил, что ему следует поискать удачи на «Дептфорде». Капитан знал одно: Англия в этом бою вполне способна одержать очередную славную победу, а он ведь сам когда-то был нетерпеливым молодым человеком.

Другая лодка заберет пленников. Адмирал велел выделить лодку французским гражданским лицам до того, как оба флота вступят в бой. «Какой бы информацией ни располагали пленники, на этом этапе она не принесет их соотечественникам ощутимую пользу, а судя по твоим словам, я вижу, что у нас нет оснований дольше задерживать их», — вспоминал Гервей.

Пленников вывели на палубу, и они щурились от яркого солнечного света. В этот момент линейные корабли адмирала де ла Глиссоньера шли строем, разделенные примерно одной милей. Французам велели взяться за весла и грести к острову Менорка. На горизонте уже виднелись горы, напоминающие зазубренную линию. Негр-великан перелез через корму и спустился по трапу в корабельную шлюпку, за ним под ободряющие возгласы хозяйки спустилась рабыня. Гервей наблюдал за Шарлоттой де Моргон. Ветер разметал ее длинные волосы. За ней следовал отец; за ним — Жервез. Страдая от морской болезни, он едва держался на ногах.

Гервей бросил взгляд