— Так я тебе и поверил! Ты еще мальчишкой вечно водил меня за нос…

— Я справлюсь сам. Дрейк неохотно кивнул.

— Как угодно, — пробурчал он. — Но я всегда готов тебе помочь — помни об этом, Девон.

Почти три столетия подряд Флит-стрит была обиталищем издателей, книготорговцев и журналистов. К моменту появления на ней Девона Боскасла там как раз вовсю разгорался безобразный скандал, связанный с появлением сомнительных репринтных изданий Шекспира, — во всех тавернах и кофейнях только и разговору было, что об этом.

Благодаря этому Девону не составило никакого труда догадаться, что издатели, копаясь в его грязном белье, просто искали жареные факты, дабы увеличить тираж газеты. Оставалось только удивляться, неужели его частная жизнь настолько кому-то интересна, что совершенно незнакомый человек выложит несколько пенсов, чтобы почитать о них с Джоселин?

Он битых пять часов запугивал, угрожал и улещивал репортеров с Флит-стрит, прежде чем ему удалось-таки, наконец, напасть на след человека, написавшего ту проклятую статью. Последний из издателей, с которыми в этот день пришлось встретиться Девону, так и не признал свою вину — больше того, мерзавец упорно твердил, что его «источник» имеет полное право на анонимность.

Вместо ответа Девон сгреб его за воротник — сейчас он уже горько жалел, что не взял с собой Дрейка. У Девона руки чесались придушить этого ублюдка.

— Все, чего я хочу, — это узнать имя человека, сообщившего вам эту грязную ложь! — прогремел он.

— Д-даже е-если бы х-хотел, все равно бы н-не мог вам с-сказать, м-милорд, — заикаясь, проблеял бедняга издатель, пока разъяренный Девон тряс его, как терьер крысу. — По большей части мы узнаем такие вещи из записок, которые ночью подсовывают нам под дверь.

Девон, наблюдая за тем, как лицо бедняги переливается всеми оттенками пурпурного и фиолетового, какое-то время обдумывал его слова.

— Стало быть, анонимность «источника» вас заботит, а вот достоверность его информации — нет, правильно я понимаю?

— Ну, достоверность в нашем деле не главное, милорд, — осклабился тот.

Девон смерил его уничтожающим взглядом:

— Тогда что же главное?

— Развлечь читателя. Чтобы он раскошеливался и покупал только наше издание.

— Вот как? Очень хорошо, потому что мне как раз известен, очень-очень необычный способ это сделать, — угрожающе прорычал он, посильнее сдавив издателю горло, дабы подкрепить свои слова.

Появление подмастерья в фартуке помешало ему довести это увлекательное занятие до конца. Увидев, как Девон невозмутимо душит его хозяина, мальчишка в растерянности выронил кипу газет.

— Дайте слово, что в вашем паршивом листке никогда больше не появится мое имя! — рявкнул Девон. — Иначе… — Он еще раз хорошенько встряхнул беднягу.

— Никогда! Всем на свете клянусь, милорд! И я не знаю, кто мне дал эти сведения, клянусь, не знаю! А если выясню, тут же дам вам знать, милорд, гореть мне в аду, если я вру!

Девон брезгливо швырнул его в угол. Мальчишка-подмастерье испуганно прижался к стене.

— Я сам поджарю тебя, если выяснится, что ты солгал!

— Нет-нет, милорд!

Девон, облокотившись о конторку, брезгливо разглядывал распростертого в куче смятых газет издателя.

— Ладно. Счастливо оставаться.

Бедняга издатель благоразумно решил не вставать, пока не убедится, что этот грозный посетитель покинул помещение.

— А ты чего стоишь тут, идиот?! — рявкнул он, впервые обратив внимание на испуганно жавшегося в углу подмастерья. — Живо беги в типографию! И если в гранках есть хоть одно упоминание об этом высокомерном дьяволе Боскасле, пусть немедленно вымарают его, слышишь?!

Как ни глупо это звучит, но Девон, наверное, высмеял бы любого, кто бы осмелился предположить, что его сегодняшние подвиги на Флит-стрит являются прямым доказательством любви, которую он начинает испытывать к собственной жене, с которой его свел удивительный случай. Вероятнее всего, он бы заметил, что много лет назад уже делал то же самое, когда речь шла о его сестрах.

Он бы с пеной у рта отрицал, что для его нынешнего поведения имеется серьезная причина. И правда, он ведь поступал так и раньше, и в будущем будет делать то, что велит ему долг. Защищать своих женщин, мужчины их семьи всегда считали делом чести.

Ведь Джоселин теперь принадлежит ему, разве нет? Как-никак она его законная супруга. Но разве это означает, что она непременно должна любить его? Он вдруг вспомнил, как, стоя у алтаря, недвусмысленно дал ей понять, что их брак будет оставаться чисто номинальным. Он даже не дал ей возможности сказать, чего хочет она сама.

Ах да, кажется, она все-таки успела предупредить, что не намерена мириться с его изменами. Как будто у него есть время или желание смотреть на других женщин! Если вспомнить, как они с Джоселин проводят ночи, опасность умереть неудовлетворенным ему явно не грозит.

Так чего же он хочет?

Ее.

Он хочет ее.

Оба избегали упоминать об утренней ссоре. И к радости Девона, в постели его ждала та же пылкая, страстная Джоселин, к которой он уже успел привыкнуть. Он поклялся, что сделает все, чтобы заставить ее забыть обо всей боли и обидах, которые она вытерпела от отца, даже если на это потребуется вечность. Позже, тем же утром, он повез ее за город завтракать. Конечно, Девон отлично знал, что встретит парочку старых приятелей, которые примутся допытываться, как это его угораздило жениться, да еще так неожиданно. Так и вышло. Однако, проведя в их обществе, несколько минут, Девон вдруг с удивлением почувствовал, что начинает скучать. К тому же Джоселин куда-то исчезла — одно это уже выводило его из себя, потому что по какой-то ему самому непонятной причине Девон предпочитал, чтобы она постоянно была у него на глазах.

Он твердо решил не дать ей ни малейшего повода жаловаться на его невнимание — особенно после того, что произошло в парке. И тем более после того, как его личную жизнь принялись обсуждать в газетах.

Девон быстрыми шагами пересек лужайку и обнаружил жену, сидящей под голубым шелковым зонтиком в обществе еще нескольких молодых дам и довольно заносчивого француза, графа де Вобана, аристократа и эмигранта, и его очаровательной и невероятно распутной сестры Соланж. Девон нахмурился — не самая лучшая компания для его жены, угрюмо подумал он. Он вдруг поймал себя на том, что, на фоне его распутных приятелей чистота и порядочность его жены действуют на него как-то удивительно благотворно.

Он не спеша, направился к их маленькой компании. И тут же, к вящему своему неудовольствию, заметил, в какую соблазнительницу мало-помалу превратилась его жена. Он не мог оторвать от нее глаз. Вот она в ответ на какое-то замечание Соланж изящно пожала узкими плечами, и сердце Девона гулко забилось. Потом он услышал ее серебристый смех, заметил кокетливую улыбку, которую она послала французскому графу, о котором ходили темные слухи, — поговаривали, что он предпочитает мальчиков, во всяком случае, он имел наглость во всеуслышание объявить, что среди английских леди нет ни одной по-настоящему красивой женщины, — и машинально ускорил шаги.