Николай Дементьевич Богданов, создавший кружок самообразования из своих товарищей в железнодорожных мастерских еще в 1886 году, писал: «Чтобы быть организатором рабочего класса, нужно самому быть, во-первых, честным во всех отношениях, а во-вторых, хорошим товарищем и, наконец, — знающим человеком, к которому могли бы обращаться со своими вопросами… А потому надо воспитывать себя и учиться» 7.

А вопросы задавались им самые заковыристые: отчего бывает день и ночь или солнечное затмение, откуда появилась Вселенная, Земля, Человек? И услышав, что «от обезьяны», недоверчиво и откровенно смеялись. Но, конечно, более всего рабочих интересовало не «происхождение видов», а их собственная жизнь. Именно для ответа на такие вопросы и стали создаваться кружки самообразования, где наиболее развитые рабочие пытались сами вести занятия.

Тахтарев писал о Шелгунове: «Несмотря на недостаток времени, он очень много читал, интересуясь самыми различными вопросами… Василий Андреевич пользовался всякими способами, чтобы пополнить свое образование, и его можно было увидеть иногда и на какой-нибудь публичной лекции в городе и даже в университете, на защите особо интересной в общественном отношении научной диссертации» 8. Но даже таким рабочим для ведения занятий собственных знаний зачастую не хватало. Это и вывело их на контакты с радикальной интеллигенцией. Именно так в 80-е годы в Петербурге возникли кружки Дмитрия Благоева, Павла Точисского, а в начале 90-х — брусневские кружки. С такими же кружками поддерживала связь и социал-демократическая группа «технологов», в которую вошел Владимир Ульянов.

Надо сказать, что и после установления подобного рода связей рабочие не сливались с интеллигентами в общую организацию, а сохраняли самостоятельность своих кружков. И без их согласия никто из «учителей» вести занятия не мог. Между тем в этот период на петербургских заводских окраинах конкурировало между собой несколько групп. Помимо известных нам «технологов», которых стали называть «стариками», появились и «технологи» «молодые» — Илларион Чернышев, Евгений Богатырев, Сергей Муромов, Фридрих Ленгник, зубной врач Николай Михайлов и др. Особняком держались студенты Военно-медицинской академии — Константин Тахтарев, Александр Никитин, Николай Богораз. Всем им противостояла «Группа народовольцев». Она имела свою типографию, и в нее входили Михаил Александров (Ольминский), Александр Ергин, Михаил Сущинский, Б. Л. Зотов, Александр Федулов, А. И. Шаповалов и др. Были, наконец, и просто «дикие» — не признававшие интеллигентов кружки, которые вели сами рабочие 9.

Соперничество было достаточно жестким. Как писал Шелгунов, хорошо знавший и Точисского, и Бруснева, и Германа Красина, «на интеллигенцию смотрели только как на просветителей», и «рабочие чувствовали себя «дичью», на которую охотились с двух сторон: народовольцы и марксисты». Кружковцы нередко приглашали на занятия и тех и других, слушали их споры, постепенно разбирались в разногласиях, а потом и самоопределялись 10.

Еще одной особенностью кружковых занятий являлась концентрация внимания преимущественно на вопросах общетеоретических и общеобразовательных. «Я до сих пор вспоминаю, — рассказывает Глеб Кржижановский, — как беспощадно терзал я учебой головы своих слушателей, большинство которых было теми питерскими ткачами, которые еще в далекой степени не порвали своей связи с деревней. А между тем я настойчиво требовал от этих полудеревенских рабочих отчетливого усвоения первой главы «Капитала» Маркса. Наряду с этой углубленной работой по Марксу мы в наших кружках немало заботились и о широкой культурной подготовке своих слушателей…» 11

Это воспоминания самого пропагандиста. А вот что писал по поводу такого рода занятий еще один из авторитетных питерских рабочих — Константин Максимович Норинский: «Отработав день до 6 часов вечера, в 7 часов мы уже сидели и слушали до 12–1 ночи, а случалось и дольше. Рассказ лектора порой действовал на товарищей усыпляюще. Больше всех в этом отношении отличался — можно даже сказать, побил рекорд — Петр Кайзо: обычно он уже в 9-м часу начинал клевать носом. Вначале чуть-чуть, незаметно; далее — больше, и, наконец, видишь, он пересаживается в какой-нибудь из дальних уголков, откуда под общий смех неожиданно услышится здоровый храп» 12.

О своем желании работать в кружке Владимир Ульянов заявил сразу же после знакомства с «технологами». Но только поздней осенью 1893 года Герман Красин сводит его с Василием Андреевичем Шелгуновым. Поначалу особо благоприятного впечатления Владимир Ильич не произвел. И прежде всего потому, что «переконспирировал» с одеждой. «Одет он был, — рассказывал Шелгунов, — я бы сказал, во всяком случае, хуже меня. У меня было пальтишко, правда, дешевенькое, с Александровского рынка, но все же чистенькое, новенькое, у него же поношенное, хотя тоже чистенькое». Да и возраст Ульянова был для Шелгунова несколько непривычен: «Он снял фуражку, и в глаза бросилась лысина с углов лба… Ожидал я встретить важного студента, а пришел какой-то чиновник и уже довольно потертый» 13.

Свои первые кружки Владимир Ильич получил, видимо, лишь весной 1894 года. Именно весной, 9 апреля, накануне Пасхи, состоялось собрание, на которое Шелгунов пригласил социал-демократов «стариков» — Красина, Радченко, Старкова, от «молодых» — Михайлова, от медиков — Тахтарева, от народовольцев — Александрова, Сущинского и Зотова. Пришли и несколько видных рабочих — Норинский, Афанасьев (Фунтиков), Фишер, Яковлев, Хотябин, Кузюткин и др.

К этому времени большинство кружковцев вполне определилось, и собравшиеся приняли решение «уничтожить грызню и не устраивать сепаратных кружков. На собрании выяснилось, — пишет Шелгунов, — что почти все рабочие, за исключением Хотябина и Кузюткина, были с.-д. После прений народовольцам предложили ходить в кружки в качестве сведущих людей и говорить, о чем предложат рабочие. Для этой цели образован был контроль из развитых рабочих и интеллигентов социал-демократов. На обязанности контролера — присутствовать в том кружке, где выступал народоволец, и «одергивать» его, т. е. ставить в рамки, желательные марксистам. В числе других контролеров ходил и я…» 14.

Но контроль осуществлялся недолго. 21 апреля 1894 года основное ядро «Группы народовольцев», выданное провокатором Кузьмой Кузюткиным, было арестовано. Пришлось срочно заполнять бреши. И когда к Шелгунову поступила «заявка» на лектора-марксиста от рабочих Петербургской стороны и Невской заставы, он направил туда Ульянова. Двадцатидвухлетний Владимир Князев — мастеровой порта Нового Адмиралтейства, на квартире которого собирались представители рабочих кружков, рассказывает: «В назначенный час ко мне постучали. Открыв дверь, я увидел мужчину лет тридцати, с рыжеватой маленькой бородкой, с проницательными глазами, в фуражке, нахлобученной на глаза, в осеннем пальто с поднятым воротником… Вообще — на вид этот человек показался мне самым неопределенным по среде человеком».

Однако дебют прошел вполне успешно: «Подойдя к собравшимся, он познакомился с ними, сел на указанное ему место и сообщил план работы, для которой мы все собрались. Речь его отличалась серьезностью, определенностью, обдуманностью. Собравшиеся слушали его внимательно. Они ответили на его