Двери подались как-то разом. С глухим стуком упало на землю одно из колец, окончательно вывороченное из створки, за ним последовал брус. Двери распахнулись, и обдиратели ринулись на нас снова.

Мы встретили их слаженным залпом двух винтовок. Моя автоматическая и самозарядная Чёрного Змея плевались свинцом, валя экошёров одного за другим. Мы почти не могли маневрировать, чтобы не уйти далеко от здания, иначе никак не забраться на второй этаж. А потому вынуждены были брать плотностью огня. Только успевай магазины менять. И именно когда мы делали это, обдиратели подбирались ближе — их было слишком много, мы просто не успевали убивать их. Не думающие о самосохранении твари пёрли напролом, потрясая своими уродливыми тесаками, наталкиваясь друг на друга, паля из устаревших пистолетов и винтовок в белый свет, как в мелкую монету. Мы стреляли им по ногам, и перед выходом из помещения мгновенно образовалась свалка. Обдиратели лезли друг на друга, тянули в нам руки со скрюченными пальцами, переваливались через растущую свалку, чтобы погибнуть под нашими пулями. Но стоило нам остановиться, чтобы перезарядить винтовки, как один или двое успевали перебраться и вскакивали на ноги. Я или Чёрный Змей приканчивали их, но с каждым разом таких шустрых обдирателей становилось всё больше. А вот количество патронов катастрофически убывало.

— Я обеспечиваю плотность, — отдал я приказ, с которым долго не торопился, потому что риск был слишком велик. Но теперь у нас не осталось выбора. — На тебе контроль на время перезарядки.

Чёрный Змей кивнул и отступил на полшага назад. Я остался с обдирателями один на один. Очередями в три патрона я валил экошёров, увеличивая жуткую свалку перед дверьми — из массы окровавленных тел, живых, мёртвых и умирающих торчали конечности и головы. Кто-то скалился на меня, не понять, жив или уже мёртв; чьи-то пальцы с обломанными ногтями скребли землю; кто-то пытался выбраться, но на него давили десятки тел; кто-то упорно полз, несмотря на простреленные ноги, волоча их за собой, не обращая внимания на боль. Это была самая настоящая преисподняя, и я отправлял в неё всё новых обдирателей — одного за другим — короткими очередями в три патрона. За моим правым плечом то и дело рявкала самозарядная винтовка Чёрного Змея. Обдиратели, успевшие перебраться через свалку, падали с простреленными головами. Чёрный Змей бил наверняка.

И тут боёк моей автоматической винтовки в очередной раз ударил в пустоту. Патрона в патроннике не было. Чёрный Змей из-за моей спины принялся отстреливать самых резвых обдирателей, лезущих на вал из тел мёртвых и умирающих товарищей. Я машинально сунул руку в подсумок с магазинами, но ничего там не нашёл. Я расстрелял всё, о чём тут же сообщил Чёрному Змею.

— В стороны! — крикнул я ему, отбрасывая бесполезную винтовку и выхватывая пистолет с ножом.

Мы разделились, и в первое мгновение обдиратели замерли, не зная, на кого кинуться первым. Всё решил Чёрный Змей — его самозарядная винтовка заговорила снова, унося жизни остановившихся в растерянности экошёров. Большая часть бросилась к нему, но и мне досталась приличная доля врагов. Кто-то из них палил из старенького револьвера, пули врезались в белёную стену дома, выбивая из неё облачка сухой штукатурки. Стрелка я прикончил первым. Следом отбил в сторону топор оказавшегося почти вплотную ко мне обдирателя и перехватил ему горло ножом. Третьему разнёс голову двумя выстрелами в упор. Следующего пнул в живот, тот пошатнулся, мешая остальным, и я отпрыгнул дальше, разрывая дистанцию. Но обдирателей было слишком много, они наседали со всех сторон. Я вертелся, словно змея, отбиваясь от них, отступая вдоль стены дома, стрелял, экономя патроны, проходился ножом по тянущимся рукам, бил ногами. Но скоро до меня доберутся, одна ошибка — и меня разорвут на куски. Бесславный конец для человека, называющего себя лучшим наёмником Эрды. Наверное, только эта мысль и не позволяла мне дать слабину, несмотря на боль в мышцах и тяжёлое дыхание. Я бил, стрелял и резал, отступая вдоль стены госпиталя.

И тут среди наседавших на меня обдирателей рванули одна за другой три осколочных гранаты. В их взрывах потонули куда более тихие хлопки дымовых. Не прошло и пары секунд, как всё вокруг меня скрылось в знакомом тумане, густом, как молоко. На плечо мне упала верёвка, я сунул пистолет в кобуру, перехватил её, быстрым движением намотав на запястье, и дёрнул на себя. Тут же за неё потянули, затаскивая меня наверх. Оказавшись вровень с галереей, я зацепился за её перила правой рукой, не выпуская ножа. Чьи-то руки ухватили меня за плечи, помогли забраться на галерею.

Я выпрямился и увидел перед собой Чёрного Змея и Серую Лисицу. Змей всё ещё сжимал в руках верёвку, которой затаскивал меня на второй этаж.

— Пока они будут разбираться, куда мы делись, идём внутрь, — велел я своим бойцам, и мы направились к первой же двери, ведущей в госпиталь.

На сей раз никакой засады не было — обдиратели явно не ожидали, что мы попробуем пробраться к ним через второй этаж.

Есть в больницах, особенно таких, как дом скорби, нечто пугающее. Тем более что госпиталь на Саоне был полузаброшен, но нам то и дело попадались свидетельства методов лечения безумия, практиковавшихся здесь. Ванны, прежде наполнявшиеся ледяной водой, кресла с проводами для электрошока, цепи, которыми приковывали сумасшедших к стенам, койки с прочными ремнями, не дающими пошевелить и пальцем. Попадались пустые операционные, где на полу валялись длинные металлические штыри и молоточки, использующиеся при лоботомии. В других лежали части имплантатов, на которые даже смотреть не хотелось, не говоря уже о том, чтобы думать, куда их пытались вживить.

Света внутри коридоров, по которым мы шагали, не было. Нам оставалось полагаться на острое зрение эльфийки да скудные лучи солнца, проникающие в помещения через занавешенные пыльными шторами окна.

— Мерзость, — прошептал себе под нос Чёрный Змей. — Отвратительная мерзость. Они сражались на фронте, их разум не выдержал ужасов войны, но они оказались в худшей преисподней. А всё потому, что кто-то решил, их так можно вылечить.

Я был полностью с ним согласен. Нас, солдат, попросту использовали и выкидывали, когда отпадала надобность. Мы дрались, умирали, оставались калеками для того, чтобы кто-то стал ещё богаче или обрёл больше власти или же не лишился благ, нажитых на нашей крови. А потом нам, солдатам, оставалось доживать свой век, будто псам, дерущимся за объедки того, что получили сильные мира сего. Ну а тех, кто был совсем беспомощен, вроде этих безумцев, ставших обдирателями, использовали снова. В бесчеловечных экспериментах учёных, прикрывающих свой вивисекторский интерес благом науки и попытками вылечить безумцев.

— Я даже рад, — добавил Чёрный Змей, — что всех учёных перебили и сожрали. Лучшей расплаты не придумаешь.

Не скажу, что я не был с ним согласен.

Может быть, Чёрный Змей хотел и ещё что-то сказать, но шедшая впереди Серая Лисица подняла левую руку, сжав её в кулак. Мы остановились и затихли. Змей вскинул к плечу карабин, я взял наизготовку пистолет и нож. Лисица растопырила пальцы, и мы нырнули в ближайшие комнаты, скрываясь от замеченного ею врага. Я оказался в зале для ледяных ванн, присев между их выступающими из пола керамическими бортами со свисающими кожаными ремнями. Мало приятного быть погружённым в такую, да ещё и стянутым по рукам и ногам, скорее всего, с кляпом во рту. А санитары поливают тебя ледяной водой исключительно в лечебных целях.