– Исусе, – промолвил Роланд, и это была молитва.

Скалли рычал, приглашал всех воинов во дворе подойти поближе и расстаться с жизнью. У ног его лежали три трупа, и пламя костров отражалось в темном зеркале крови, разлитой на булыжниках мостовой.

– Женевьева вышла! – проорал Роланду Робби. – Уходим! Скалли!

– Я не закончил, – рявкнул Скалли.

– Закончил! – крикнул Робби и потянул верзилу за плечо. – Бежим!

– Ненавижу убегать.

– Бежим! Сейчас! За Дугласа!

Они побежали. До сих пор все оставались живы только потому, что люди во дворе замка были полусонными и растерянными, но теперь враг пришел в себя. За беглецами началась погоня, и тут Роланд уловил звук, которого боялся, – позвякивание ворота взводимого арбалета. Он прошлепал босыми ногами по подъемному мосту, услышал щелчок спущенной тетивы, но болт прошел мимо. Болта он не видел, но знал, что за ним последуют другие. Ухватив Хью за руку, де Веррек потащил мальца за собой и в этот миг заметил краем глаза, как мимо пролетело что-то белое. Еще одна белая вспышка! Ему, обезумевшему от страха, показалось, что это голуби. Ночью? Третий предмет промчался мимо, за спиной раздался крик, и Роланд понял, что это были летящие в ночи стрелы. Стрелы с гусиным оперением, английские стрелы, стрелы, пронзающие тьму и разящие людей, выходящих из замка. Одна из них отклонилась с пути и прошуршала рядом с Роландом. Потом стрелы прекратились, и четверо всадников проскакали по траве с мечами наголо. Они промчались мимо беглецов, повернули, и длинные клинки обрушились на преследователей. Поток всадников не прекращался, кони огибали Роланда. Снова полетели стрелы, без устали хлеща по открытому проему ворот, где скопились арбалетчики.

А потом беглецов окружили вдруг люди с длинными луками, а всадники образовали заслон позади, оберегая их от обстрела из замка до тех пор, пока они не добрались до леса. Там Роланд упал на колени.

– Боже милосердный! – громко взмолился он. – Благодарю тебя!

Рыцарь отдувался и дрожал и все еще держал Хью за руку.

– Сэр? – с тревогой окликнул его Хью.

– Ты спасен, – сказал ему Роланд, а затем кто-то подошел, поднял мальца на руки и унес, оставив Роланда в одиночестве.

– Сэм! – раздался резкий окрик. – Оставь дюжину парней на опушке леса. Тетивы не снимать! Остальные к ферме! Брат Майкл, ты где? Сюда!

Роланд увидел, как вокруг Женевьевы собираются люди. Он по-прежнему стоял на коленях. Ночь наполнилась возбужденными английскими голосами, и Роланд редко когда ощущал себя таким одиноким. Он огляделся и увидел, что залитый лунным светом луг между лесом и замком пуст. Если граф Лабруйяд или отец Маршан и намеревались устроить погоню, она еще не началась. Роланд подумал, что он всего лишь пытался следовать законам чести, и тем не менее его жизнь перевернулась. Потом его плеча коснулся Мишель:

– Я потерял ваши сапоги, мессир.

Роланд ничего не ответил, и Мишель склонился над ним.

– Мессир?

– Пустое, – отозвался рыцарь.

– Я потерял сапоги и лошадей, мессир.

– Пустое! – бросил Роланд более резко, чем намеревался.

Как ему теперь быть? Он думал, что ему поручено выполнить два подвига, один из них высочайшей святости, однако они привели его к этому горькому отчаянию. Роланд смежил очи и принялся молиться, прося направить его, а потом ощутил на своем лице горячее дыхание. Он вздрогнул, затем почувствовал на щеке чей-то влажный язык, распахнул глаза и увидел пару нависающих над ним волкодавов.

– Ты им понравился! – произнес веселый голос, но, поскольку говорил человек по-английски, Роланд не понял ни слова. – А теперь кыш отсюда, оба! – продолжил речь незнакомец. – Не каждому понравится принять крещение от пары проклятых псов.

Собаки унеслись прочь, и их место занял Томас из Хуктона.

– Мессир! – начал он, хотя в его голосе не ощущалось уважения. – Следует мне убить или поблагодарить вас?

Роланд поднял взгляд на Бастарда. Рыцарь-девственник все еще дрожал и не знал, что ответить, поэтому повернулся и снова посмотрел на замок.

– Они нападут? – спросил он.

– Ясное дело, нет, – отозвался Томас.

– Ясное?

– Они наполовину сонные, наполовину пьяные. Быть может, к утру и решатся на вылазку. Хотя едва ли. Вот почему, мессир, для моих людей установлены два правила.

– Правила?

– Парни могут пить сколько влезет, но с моего разрешения. И никаких изнасилований.

– Никаких… – начал Роланд.

– Если не хотят, конечно, чтобы их вздернули на ближайшем дереве. Я слышал, что Лабруйяд хотел изнасиловать мою жену? – спросил Томас. Роланд только кивнул. – В таком случае примите мою благодарность, мессир, – продолжил Бастард, – потому что вы совершили отважный поступок. Поэтому спасибо.

– Но ваша жена…

– Жить будет, – сказал Томас. – Хотя, вероятно, с одним глазом. Брат Майкл сделает все возможное – правда, сомневаюсь, что он способен на многое. Да и не уверен, стоит ли продолжать называть его братом. Не берусь утверждать, кто он такой теперь. Идемте, мессир.

Роланд покорно встал и пошел через лес в сторону фермы.

– Я не знал, – проговорил он, потом осекся.

– Не знали, что за ублюдок этот Лабруйяд? Я вам говорил, но что толку? Мы все ублюдки. Меня ведь кличут Бастардом, помните?

– Но вы не позволяете своим людям творить насилие над женщинами?

– Бога ради! – воскликнул Томас, поворачиваясь к рыцарю. – Вам кажется, что жизнь устроена просто? На турнире, может, и так. Турнир – это не всерьез. Ты выступаешь за одну сторону или за другую, и никто не полагает, что Господь стоит на турнире за ту или иную сторону. Там есть маршалы, которые заботятся, чтобы тебя не вынесли убитым с ристалища. А тут маршалов нет. Есть просто война, война без конца, и единственное, что ты можешь, – это постараться выбрать правильную сторону. Но кто, скажите бога ради, знает, какая сторона правильная? Зависит от того, где ты родился. Я вот родился в Англии, но родись я во Франции, то сражался бы за короля Иоанна и считал, что Господь с нами. Но вместе с тем я стараюсь не причинять зла. Правило нехитрое, но оно работает. А если я все-таки сотворю зло, то читаю молитвы, жертвую Церкви и делаю вид, что моя совесть чиста.

– Вы творите зло?

– Это война, – отозвался Томас. – Убивать – наша работа. В Писании сказано: non occides[27]. Но мы убиваем. В Оксфорде один премудрый доктор растолковал мне смысл заповеди: не следует убивать в преступных целях. Это не то же, что «не убий». Но когда я поднимаю забрало какому-нибудь несчастному ублюдку и вонзаю меч в его глазницу, наука меня не сильно утешает.