– Ты что, мам?

– Вот тебе и мам. Сама мамой станешь, тогда и перестанешь удивляться. Детей нужно иметь много, а не одного.

– Это что же значит, тогда каждого можно меньше любить, меньше переживать за него? – Даша выскользнула из материнских объятий, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Глупая девочка. Один ребенок не позволяет излить на него всю родительскую любовь – баловство получится, а когда несколько – каждому достается золотая середина.

– Интересная мысль, – Даша улыбнулась. – Ты вообще за последнее время говоришь столько интересного!

– Иногда ты утверждаешь, что я не понимаю тебя и произношу не то, что бы тебе хотелось услышать. Тогда мы ссоримся, я втихомолку пью валокордин и жду, когда ты сделаешь шаг навстречу.

– Это бывает нечасто, не будем об этом сейчас.

– Вы помирились? – резко меняя тему, спросила Ирина.

– В его словах появился новый смысл.

– Вы помирились?

– Скорее «да», чем «нет», – уклоняясь от прямого ответа, сказала Даша.

– Как я устала от вас, ребята, – потирая виски, заметила Ирина. – Становитесь взрослее, ответственнее, наконец.

– Это и к Стасу относится?

– К нему в большей мере, – поднимаясь, ответила Ирина. – Пойдем к машине. Ее не пустили на территорию хозяйства. Объяснили, что во время сбора яблок это запрещено.

– Вы приедете за мной через неделю? – поинтересовалась Даша. – Или мне настраиваться на автобус?

– Дубровин сказал, что обязательно заберет тебя, а у меня может получиться горячая неделя. Не хочу нарваться на очередное недовольство начальства. К тому же я могу оказаться в отъезде – курьерская работа. Отказываться грешно, нам нужны деньги, как ни крути. Ты не обидишься, если он приедет без меня?

– Нет, конечно.

– Стас, мы идем к машине! – увидев, что Дубровин обернулся и вопросительно смотрит на них, прокричала Ирина.

Поравнявшись с Дубровиным, Ирина вдруг почувствовала прилив будто бы беспричинного счастья. Она шла между Стасом и Дашей, поворачивая голову то к одному, то к другому, потом обняла обоих, крепко прижимая к себе.

– Ирина Леонидовна, ты что вытворяешь? – спросил Стас, улыбнувшись.

– Впервые за время нашего знакомства ты обратился ко мне по имени-отчеству. К чему бы это? – вопросом на вопрос ответила та.

– Тренируюсь, – многозначительно поведя бровями, ответил Дубровин.

Они уже подошли к машине, когда Стас наклонился и целомудренно поцеловал Дашу в щеку. Она подняла на него глаза, внимательно посмотрела, как будто хотела увидеть что-то ранее скрытое от нее.

– Мы поженимся в конце октября, – шепнул ей на ухо Дубровин, и Даша резко отпрянула от него, словно ошпарившись. – Я не шучу.

– А я не люблю загадывать даже на один день вперед, – задумчиво сказала Даша, чувствуя, как внутри происходит что-то невероятное: жар разливается не только по щекам, но и внутри все замерло, как перед бурей. Напряжение, которое она ощущала в первые минуты приезда Стаса, прошло. Теперь Даша находилась в состоянии обволакивающей тело и мысли эйфории, предчувствии счастья, исполнения желания. Необыкновенное чувство – весь мир становится добрее, светлее. В нем больше нет серых красок, неопределенности и отчаяния.

– Перестаньте шептаться, – нарочито серьезно произнесла Ирина, открывая дверцу машины. – Больше двух – говорят вслух.

– Я говорю Даше, что до больших перемен осталось совсем чуть-чуть, – загадочно ответил Стас. – В ее возрасте время не идет, ползет, и ничто не может подогнать его. Поэтому я хочу продлить ей сладостную муку ожидания прекрасного. Оно совсем рядом, только руку протяни, но всему свое время и не стоит его торопить.

Ирина вопросительно уставилась на Дубровина – таких речей он не произносил никогда. Наверное, Даша была права, когда сказала, что в его словах появился новый смысл. Материнское сердце сжалось в предчувствии предстоящих перемен, о которых нетрудно было догадаться. Они долгожданные и пугающие.

– Слишком долго и мучительно идти к цели не всегда хорошо, – вдруг сказала Ирина, обращаясь в большей степени к Дубровину. – Получив желаемое, можно почувствовать разочарование.

У Даши на мгновение погасли озорные искорки в глазах. Она поняла, что мама имела в виду. Так часто бывает. Это только в фильмах любовь длится всю жизнь, сокрушая все преграды, не замечая прожитых лет. Долгое время твой спутник – одиночество и мечты о том, как будет хорошо вместе с любимым. Ты придумываешь идеальное сосуществование, которое в реальной жизни оказывается будничным, не выдерживает самых простых испытаний. Это называется «перегорело», а признаться в этом вовремя не хватило сил. Даша испуганно посмотрела на мать, но та жестом подозвала ее к себе.

– До встречи, милая, – целуя дочь, сказала Ирина. Она еще раз пристально взглянула Даше в глаза, зябко поправляя косынку на шее. – Позвони, пожалуйста, найди возможность. Обещаешь?

– Обещаю, – улыбнулась Даша.

– Скоро увидимся, – опершись о машину со стороны водителя, произнес Стас. Его лицо было серьезным, слегка расстроенным. – Уезжать не хочется, но пора. Долгие проводы – сама знаешь… Если что, звони без промедления, слышишь?

– Хорошо, – Даша усмехнулась, подумав, что никакая сила не заставит ее позвонить Стасу домой. Там Тамара, ее голос сделает ее существование реальным, а Даше это совсем ни к чему. Сейчас для нее уже не существовало ни жены, ни детей Дубровина. Он ясно дал понять, что эта часть жизни остается позади. В причинах его решительности Даша разбираться не собиралась, а значит, давно выученный наизусть номер телефона нужно вытереть из памяти раз и навсегда.

Говорить об этом вслух Даша не стала. Она послала Дубровину воздушный поцелуй, закрыла за мамой дверцу машины. Сквозь лобовое стекло она увидела его влюбленные глаза. Они впервые были такими открытыми, не боявшимися разоблачения, посторонних взглядов. Даша ликовала, давно она не испытывала такой радости. Она долго стояла, глядя вслед удаляющейся машине. Ухабы дороги не позволяли быстро набрать скорость, и прощание затянулось. Ирина открыла окно и, выглядывая, махала дочери рукой, даже прокричала что-то. Даша не расслышала, но на всякий случай кивнула.

Она вернулась к бараку, где на лавочке ее ждала Федотова. Женя встречала ее сияющей улыбкой, и Даша не могла не ответить тем же.

– Я такая счастливая, – плюхнувшись рядом, сказала она. Закрыла глаза и подняла лицо, ощущая, как прохладный ветер касается кожи, усмиряет горящие щеки.

– Вот такая ты мне нравишься! – обнимая Дашу, Женя покачала головой. – Любовь – страшная сила. Она может убить, может оживить. Тебя, кажется, оживила, слава богу.

– Пойдем, угощу вкусненьким. В столовой небось гречка с подливой и хлеб с маслом?