Чувство вины, смешиваясь с нахлынувшими ощущениями, переполнило ее. Мерседес мгновенно отдернула руку и тут же повернулась на другой бок, прижав подушку к груди и поджав ноги.

Ценой неимоверного напряжения Колину удалось остаться неподвижным. Он уже заснул, когда Мерседес начала свои первые, пробные изыскания, но к тому времени, как она его поцеловала в шею, он уже давно не спал. Сначала ее действия его позабавили, потом растрогали и, наконец, стали сводить с ума. Он засомневался, смогла ли она оценить его сдержанность, которую он проявил, притворясь спящим. Будь она менее наивной, она знала бы, что он смог сдержать себя лишь усилием воли. Если бы он действительно спал и она бы его разбудила, то очень скоро лежала бы навзничь на спине с поднятыми коленями, а он удовлетворял бы свое желание, находясь где-то посередине между сном и бодрствованием.

Он подождал, когда она заснет, и только тогда обнял ее за талию и притянул к себе. Лишь после этого он наконец расслабился и заснул.

На следующий день Мерседес позволила уговорить себя поехать на лондонский аукцион чистокровных лошадей «Таттерсоллз». Как она подозревала, Колин знал, что она не сможет отказать близнецам, и поэтому послал их упросить ее поехать. Знал он также и то, что она не поехала бы с ним в Лондон одна.

Хотя они уже говорили о необходимости пополнить конюшню Уэйборн-Парка чистопородными лошадьми, эта задача стояла у Мерседес где-то в хвосте ее списка первоочередных дел. Покупка хорошего жеребца и здоровых кобыл стоит кучу денег, не говоря уже о затратах на их содержание. Когда она громко поинтересовалась, сможет ли он сейчас это осилить, он искоса посмотрел на нее и спросил, как же она предлагает ему истратить его деньги.

Это было, конечно, не совсем благоприятное начало для поездки, но Бриттон с Бренданом сняли напряжение своими шутовскими выходками и неизменным весельем. Мерседес начала уже подумывать, что Сильвия напрасно решила остаться дома.

Когда они приехали на торги. Мерседес сказала, что подождет всех в экипаже. Никакие мольбы близнецов на этот раз не подействовали, и Колин, видя, что она тверда в своем решении, приказал мальчикам больше не приставать к ней с уговорами.

— Может быть, Генри свозит тебя куда-нибудь, пока я буду заниматься делами? — спросил он.

Он стоял возле кареты, не решаясь оставить Мерседес одну. Женщин на рынке почти не было видно, и он представлял, что подумают о ней, если увидят ее с ним под руку, даже и в сопровождении ее юных двоюродных братьев.

— Нет, — сказала она. — Я с удовольствием побуду здесь, посмотрю на людей — вон их сколько! И я совсем не хочу толкаться среди них. — Мерседес наклонилась с мягкого кожаного сиденья к открытому окну экипажа. — И я знаю, что Генри тоже хочет слезть с козел и посмотреть животных. Вы не пожалеете, если прислушаетесь к его советам. Он знает толк в чистокровных лошадях.

Колин согласился. Он уже повернулся, чтобы уйти, но тут же возвратился.

— Я не хотел, чтобы наша поездка превратилась для тебя в мучительное или оскорбительное приключение, — тихо сказал он. — Я думал, что если уговорю тебя поехать со мной, то ты увидишь, что здесь нет ничего страшного.

Прежде чем она успела ответить, Колин резко повернулся и пошел через двор в том направлении, куда убежали близнецы. Он позвал их, и они тут же как по волшебству появились из толпы, нетерпеливо пританцовывая на месте в ожидании, когда он наконец поведет их к стойлам.

Мерседес смотрела им вслед, пока они не исчезли в бурлящем людском потоке. Стоило лишь Генри слезть с козел и уйти вслед за Колином к конюшням, как карету стали теснить со всех сторон. Мерседес казнила себя за малодушие. Вот сейчас, под надежной защитой Колина, ей бы и побороть свой страх перед лошадьми! Эта мысль заставила ее горестно улыбнуться, пальцы ее, сжимавшие ручку дверцы кареты, беспокойно задвигались. Он не мог не знать, что появиться с ним сейчас здесь, на людях, было для нее так же невероятно трудно, как и приблизиться к лошадям.

И как только она об этом подумала, ей стало ясно, что она обязана это преодолеть. Мерседес повернула ручку и открыла дверь. Но едва она ступила на подножку, как две сильные руки ухватили ее за талию и втолкнули обратно в карету. Маркус Северн вскочил следом, закрыл дверь и постучал тростью в потолок кареты. Экипаж слегка покачнулся — это его кучер взобрался на козлы и взял в руки вожжи. Лошади, ожженные ударом кнута, резко рванули с места, и Мерседес была отброшена назад, на кожаные подушки.

Она бросилась было к двери, но Северн преградил ей путь рукой. Схватив за плечи, он резко притянул ее к себе, так что она упала навзничь ему на колени и оказалась зажатой между его телом и стенкой кареты. Инстинктивно она подняла руки, пытаясь защитить лицо, хотя прекрасно понимала, что, если бы он захотел ее ударить, это бы ее не спасло.

Но Северн не стал ее трогать. Улыбаясь, он следил за сменой эмоций на ее лице.

— Странно, я думал, что вы гораздо сильнее разозлитесь или испугаетесь, — сказал он задумчиво ровным голосом. — Ну ничего. День впереди, и я еще успею дать вам повод и для того, и для другого.

Несмотря на сказанные им слова, Маркус Северн прекрасно понимал, что в его распоряжении далеко не целый день. Жаль, конечно, что Мерседес сидит с гордо поднятым подбородком. У нее не хватило здравого смысла хотя бы для видимости съежиться. Но ничего, время работает на него, и в конце концов он будет ставить ей условия.

— Куда вы меня везете? — спросила Мерседес. Вместо ответа Северн рывком закрыл шторы, сразу отгородив ее от внешнего мира и отняв у нее возможность ориентироваться во времени и пространстве. Внутренность кареты погрузилась в полутьму, с трудом можно было различить лишь сумеречные сероватые тени. Тонкие лучики яркого света внезапно пронзали сумрак, когда экипаж подбрасывало на неровностях мощенной булыжником дороги, и шторы слегка приоткрывались. Каждый лучик был подобен вспышке молнии, и Мерседес слепило глаза, когда она пыталась посмотреть на Северна. Скривив в усмешке свой красиво очерченный рот, он снисходительно потрепал ее по щеке и сделал козу, как ребенку. Еще больше он развеселился, когда она быстро закрыла ладонью то место на щеке, к которому он прикоснулся. Ему приятно было сознавать, что ока восприняла его прикосновение как пощечину.

— Мы просто едем покататься, — ответил он. — И ничего больше. А вы надеялись, будет еще что-то?

Мерседес так и лежала с закинутыми ему на колени ногами. Поплиновая юбка задралась, открывая икры, и теперь рука Северна тяжело лежала на гладком шелке ее чулок. Рука не двигалась, но взглядом он мерил ее ноги от щиколоток до колен. Мерседес передернуло от отвращения.

— Вы держитесь на редкость спокойно, — небрежно заметил он. — Я-то думал, вы будете удивлены моим появлением не меньше, чем я вашим. Вот уж не ожидал увидеть вас на «Таттерсоллзе»! Что, разве капитан не знает, что вы боитесь лошадей, или ему на это наплевать? Он внимательно посмотрел на нее. — Но это в конце концов и не важно.