— Весьма смутно.

— Пластические операции помогают людям избавиться от врожденных или приобретенных дефектов внешности. Иногда мало спасти человеку жизнь — нужно помочь ему сохранить лицо, причем сохранить в буквальном смысле. Например, ожоговые или травматические рубцы, шрамы — в какую трагедию может превратиться для человека такая пожизненная отметина?

Кажется, я стала наконец понимать, в чем дело.

— Вы хотите сказать, что собираетесь заняться Мишиным лицом?

— Именно, голубушка, именно! Такой уникальный случай представился впервые в моей практике. Эта операция будет иметь огромное научное значение!

— Но я не позволю, чтобы моего двоюродного брата, еще не оправившегося от тяжелых ран, превращали в подопытного кролика для научных экспериментов, — звенящим голосом заговорила Маруся.

— Сударыня, не торопитесь, не отказывайтесь так с маху! Тем более господин Хорватов способен принять подобное решение самостоятельно, а с вашей стороны я ожидал лишь некоторой психологической помощи и поддержки для него в трудный момент. Соблаговолите ознакомиться с этими фотографиями, госпожа графиня, они убедят вас гораздо лучше моих слов.

Доктор извлек из ящика стола папку и принялся передавать нам фотографические снимки.

— Обратите внимание — у пациентки на щеке огромное темное родимое пятно, покрытое волосами. Настоящая драма для молодой девушки, к тому же весьма недурной наружности, если исключить пятно. Вот, прошу вас, — снимок сделан после первой операции, а этот после второй, дополнительной. Согласитесь, разница поразительная. Сейчас молодая дама замужем, имеет двух прелестных малюток и присылает мне благодарственные открытки на Рождество и Пасху. А этот случай просто страшный — деревенские парни на престольный праздник устроили драку кольями и одному парнишке, семнадцати лет, раскроили нос чуть ли не на две половины. Вот результат моей работы, которой я особенно горжусь, — небольшие шрамы, незаметные на фото, и вполне благопристойный нос, собранный из кусков. Так, тут у меня целая подборка господ офицеров с военными увечьями: последствия осколочного ранения, сабельного удара, ожоги на лице; теперь соблаговолите рассмотреть, что получилось в результате хирургического вмешательства… Ну-с, милые дамы, я вас убедил?

— Простите, доктор, но ведь у вас не было пациентов после черной оспы. Сабельный удар или родимое пятно — это совсем другое дело.

— И тем не менее, сударыня, я уверен, что смогу помочь господину Хорватову. Прошу вас, уговорите его рискнуть и довериться мне. И кстати, госпожа графиня, вы, как ближайшая родственница, вероятно, располагаете семейными фотографиями господина Хорватова до болезни. Я должен определить, каким образом, я бы даже сказал, по какому фасону моделировать его новое лицо.

— Но Михаил переболел оспой в детстве, а теперь он взрослый, и в любом случае «фасон» его лица нельзя моделировать по образу того пятилетнего мальчика с локонами, одетого в матросский костюмчик, фотографию которого я могу вам предоставить.

— М-да, пожалуй. А может быть, найдется фото его отца в молодости, вероятно, они были бы похожи, если бы не болезнь сына.

— Вот уж на кого, на кого, а на своего отца, в силу семейных обстоятельств, он ни за что не захочет быть похожим…

— Господа, — я сочла нужным вмешаться, — мне кажется, вы слишком увлеклись деталями грядущей пластической операции, а между тем в данный момент у нас, простите, доктор, есть более срочные и насущно необходимые дела. Господин Хорватов сначала должен оправиться после ранения, окрепнуть, восстановить силы, и только потом он, возможно, согласится подправить свою внешность. Вот тогда мы и обсудим все детали и «фасон» его нового лица. А пока ответьте, доктор, когда можно будет перевезти его к нам в дом? Полагаю, домашняя обстановка, хорошее питание, уход и дружеское окружение будут способствовать его выздоровлению?

— Без сомнения, без сомнения, сударыня. Торопиться не будем, но через несколько дней, может быть, через недельку я дам разрешение перевезти его из больницы. Вы правы, семейное окружение порой творит чудеса.

Дискуссия о целесообразности гостеприимства. — Неприятное дело. — Встреча у ворот Бутырской тюрьмы. — Благотворительность как забота о тюремщиках. — Поэма «Узник». — «Благодарю вас, читать стихи не нужно». — Трудная миссия.

Наутро я приказала Шуре, кухарке и специально приглашенной поденщице убрать мою комнату до состояния стерильной чистоты и подготовить там все для комфортного пребывания раненого. Я сама пока решила перебраться в кабинет. Хотя доктор собирался продержать Михаила в больнице еще неделю, я надеялась, что удастся уговорить его сократить срок до двух-трех дней, и надо было заранее все устроить.

Накануне Андрей Щербинин настаивал, что ему будет гораздо удобнее забрать Мишу в свой дом, чем мне, что они близкие люди, почти родственники, что внук его крестной матери ни в чем не будет нуждаться и так далее, и так далее… Пришлось проявить характер и развязать дискуссию о нецелесообразности подобных планов.

— Во-первых, в доме холостяка, к тому же, простите великодушно, ведущего богемный образ жизни, больному человеку не может быть удобно, даже если он ни в чем не нуждается. Во-вторых, мы с Марусей будем всегда рядом с Мишей и сами за всем проследим, а это совсем другое дело, чем помощь экономки, даже если она и в высшей степени достойная женщина, в чем я нисколько не сомневаюсь…

Я приводила аргументы один за другим, и в конце концов Андрей был вынужден признать мою правоту (может быть, он ее и не совсем признал, но подчинился натиску).

Раз уж Щербинин проявил благородство, согласившись со мной касательно переезда нашего больного ко мне на Арбат, я решила ответить взаимной любезностью и освободить их с Марусей от своего общества на сегодняшний день.

Всегда нужно успеть уловить тот момент, когда становишься в тягость ближним, особенно если эти ближние представляют собой влюбленную пару. К тому же мне предстояло еще одно неприятное дело, сделать которое я предпочла бы в одиночестве, — я собиралась отправиться в Бутырский замок и добиться свидания с заключенным там Десницыным-младшим. Впрочем, теперь на свете остался только один Десницын…

Когда-то я со зла подумала, что если Варсонофий окажется за решеткой, то, движимая законами человеколюбия, я приду к нему на свидание с ситным калачиком. Прости меня, Господи, за это пророчество, я не думала тогда, что мои слова сбудутся столь буквально…

Как только пролетка извозчика, оставив позади нарядную Тверскую, миновала Триумфальную арку и понеслась по Тверской-Ямской в сторону заставы, окружающий городской пейзаж стал на глазах меняться — все меньше и меньше новых домов и богатых витрин было вокруг. Бутырский Камер-Коллежский вал с его старыми двухэтажными домишками и убогими лавками выглядел уже совсем уныло. И чем ближе мы подъезжали к тюремным воротам, тем мрачнее и мрачнее казался город. Словно и не было на свете ни роскошного Кузнецкого, ни пышной Тверской, ни уютного Арбата, ни чинной Пречистенки… Меня всегда удивляло, как много непохожих, разнохарактерных городов сгрудилось в кучу в границах Москвы. Разве Арбатские ворота и Бутырка могут сосуществовать в одной географической точке? Им следовало бы разбежаться в разные стороны по земному шару.