– Итак, тремя голосами против двух предложение принято, – говорит Грейс. И смотрит на меня: – Натан, а почему ты проголосовал против?

Но я не знаю другого ответа, кроме того, что мой отец едва ли придется ко двору людям, которые голосуют. Я вспоминаю рассказ Вольфганга о том, как он убил его друга, и у меня возникает плохое предчувствие: слишком он дикий. Но вслух я этого не говорю, а отвечаю так:

– Пустая трата времени. Все равно мы не знаем, ни где его найти, ни как уговорить.

Гас говорит:

– Ошибаешься. Я знаю, как его найти, а уж уговорить его – твоя работа.

– И как же ты его найдешь? – спрашивает Несбит.

– Это закрытая информация. Никому, кроме Натана, знать не положено.

– Отлично, – говорит Селия. – И когда же? – Ей уже не терпится. Идея с Маркусом ей не нравится, но она привыкла работать на Охотников и делать, что ей приказано. Я знаю, она и с этим справится.

– Я устрою так, чтобы он встретился с Натаном в ближайшие дни. Раньше не обещаю.

Селия поворачивается ко мне.

– Прежде чем он скажет «да», объясни ему наши условия.

– Какие условия? – спрашиваю я.

– Он должен выполнять мои приказы, как и все бойцы.

– И все?

– В бою и в лагере тоже. Он должен вести себя… как солдат.

Я не могу даже представить себе Маркуса в такой роли.

Селия продолжает:

– Я должна встретиться с ним как можно скорее. Уверена, ты все ему обо мне расскажешь.

– Да, уж я позабочусь о том, чтобы он узнал, в каких условиях ты меня содержала. Как ты говорила тогда: «Не хочу, чтобы он думал, будто его сын живет тут в комфорте», так, кажется?

Селия выпрямляется, и я жду, что сейчас она скажет что-нибудь вроде «Я выполняла свой долг», или «Я делала, что мне было приказано», или еще какую-нибудь чушь в таком духе, но она молчит. Надо отдать ей должное, нести ответственность она умела всегда.

Собрание кончается. Я успеваю перехватить Селию, пока та не ушла, и спросить ее о Деборе.

– Она еще в Англии?

Селия колеблется, глядя на нас с Габриэлем.

– Она говорит, что ее работа слишком важна для альянса. В Совете все знают, что в прошлом она была на твоей стороне, но, как-никак, она кровная сестра Джессики, и она смогла убедить всех в том, что со временем ее симпатии изменились. Она по-прежнему работает в архиве. Это через нее мы узнаем обо всем, что Охотники делают сейчас и что они собираются делать в будущем. Эта информация крайне важна для нас, но я все равно велела ей уходить. Она предпочла остаться. Сейчас она пытается разузнать больше о Уолленде и его экспериментах над пленными Черными Ведьмами. Она невероятно храбрая.

Я не знаю, что сказать. Дебора всегда была храброй. Если она заберет себе в голову, что правильно, а что нет, тут уже ничего не поделаешь: она будет идти до конца.

Селия отворачивается, чтобы поговорить с Ван, а ко мне подходит Эллен, попрощаться.

Я говорю:

– Скажи Аррану, что я надеюсь скоро с ним увидеться. И что я часто думаю о нем.

Она кивает.

– Скажу. Он будет рад узнать, что ты тоже в альянсе, но еще больше он порадуется тому, что ты жив, здоров и получил три подарка. Кто провел твою церемонию дарения, Меркури? – По тому, как она спрашивает, я сразу понимаю: она знает, что это была не Меркури.

Я качаю головой.

– Маркус.

Эллен улыбается.

– Так вот почему они считают, что ты сможешь его уговорить. Знают, что он захочет помочь своему сыну.

Тут ее окликает Селия:

– Эллен, идем. Пора.

И тогда Эллен обнимает меня на прощание, а Селия видит это и смотрит на нас с удивлением. Для нее я до сих пор скорее Черный, чем Белый, больше агрессивный, чем нежный. Для Эллен я человек, а не Половинный Код. Но она и сама полукровка и знает, каково это, когда тебя судят по каким-то ярлыкам, а не по тому, какой ты на самом деле.

Минуту спустя Ван сообщает, что они с Анной-Лизой и Несбитом возвращаются в бункер, а Габриэль останется со мной, пока я буду наводить контакты с Маркусом. Через неделю мы все снова встречаемся в «Красной тыкве».

У меня совсем немного времени на прощание с Анной-Лизой. Я отвожу ее в сторонку, не для того чтобы поговорить, а просто обнять и попрощаться тихонько, не привлекая лишнего внимания. Но на нас все равно смотрят – все, кроме Габриэля, который стоит у барной стойки, повернувшись к нам спиной.

– Тебя беспокоит, что твой отец может войти в альянс? – спрашивает Анна-Лиза.

– Немного. Только я сомневаюсь, что он согласится. По-моему, ему все безразлично, и я, и повстанцы.

– Ты же его сын. Ты ему не безразличен. Иначе он не пришел бы на твое Дарение.

– Это совсем другое дело. Да он и Дарение постарался сделать как можно короче и жестче. Он мне не доверяет. И не будет драться бок о бок со мной. И потом, я не могу представить, чтобы он выполнял приказы Селии и вообще вел себя, «как солдат». Это просто не про него.

Анна-Лиза хмурится.

– Да, может, оно и к лучшему, если он не присоединится. Гас говорит, что он нам нужен, но, может быть, Селия права. С ним будет слишком много проблем.

Она целует меня и говорит:

– Кстати, о Селии: я так горжусь тобой тем, что ты согласился работать с ней и даже подчиняться ее приказам после всего того, что она сотворила с тобой в прошлом. – Она целует меня снова и склоняется к моему уху: – Ты мой герой. Мой принц. – Она целует меня в ухо и шепчет: – Я тебя люблю.

Я не уверен, что не ослышался, хотя нет, я все услышал правильно, только я не знаю, что сказать.

Она снова хочет поцеловать меня в губы, но перед этим заглядывает в глаза и, приблизив свои губы совсем близко к моему рту, шепчет:

– Я люблю тебя.

Я знаю, что должен сказать ей то же самое, но это так трудно, и все смотрят, и тут она говорит:

– Мне надо идти. Меня ждут.

И я целую ее.

Но я все еще не сказал ей это.

Она отодвигается от меня, но я снова притягиваю ее к себе, прижимаюсь губами к ее уху и шепчу ей эти слова, так тихо, как только могу. А она хихикает, и я тоже улыбаюсь, ничего не могу с собой поделать. И мы целуемся еще раз. И еще, и я уже не думаю о том, смотрит на нас кто-нибудь или нет.

Раздается громкий кашель – это Несбит многозначительно прочищает горло. Анна-Лиза хихикает, но я продолжаю целовать ее до тех пор, пока она не выскальзывает из моих объятий.

И они уходят.

Все кончилось так быстро, но я все же сказал ей это, и она тоже. А через неделю мы снова будем вместе. Всего одна неделя, и я ее увижу.