— Что-то мы можем изменить, — продолжал Учальде. — Я понял вашу ошибку. Она в том, что все вы на эту проблему смотрите с одной стороны. Я же рассмотрел ситуацию с разных сторон. Вся беда в том, что вопрос с самого начала был сформулирован неверно. — Сложив руки за спиной он зашагал взад и вперед по отсеку. — Вопрос не в том, где взять топливо? А в том, как нам изменить курс? Если рассматривать ситуацию с этой стороны, то проблема станет достаточно ясной, а ответ — вполне очевидным.

— Только не мне, — сказал Курикка, выразив общую мысль.

Учальде улыбнулся.

— Если у нас не достаточно топлива, чтобы повернуть такой большой и тяжелый корабль, то, может быть, и не искать топливо, а сделать его полегче?

— Ну, конечно! — просиял Дон. — Это — то, что надо! Только так мы спасем корабль.

— Главное, чтобы все, от чего мы будет избавляться, было тщательно взвешено, — предупредил Учальде. Это потребуется для дальнейших вычислений. И чем быстрее мы избавимся от лишнего веса, тем больше у нас шансов на спасение!

— Начнем прямо сейчас, — решил Дон, доставая блокнот и авторучку. — Давай составим список предметов, не влияющих на жизнеспособность корабля. Какие будут предложения?

— Разумеется, в первую очередь, багаж пассажиров, — предложил Учальде. — Оставить то, что на них надето, а остальное — за борт.

— Я уже предвижу сотни предъявленных нам исков, — простонал стюард.

— Уверен, что весь багаж застрахован, — сказал Дон, делая пометку в блокноте. Вещи или жизнь, другого выбора нет. Разрешим им оставить при себе вещи и драгоценности, остальное обсуждению не подлежит. Соберите их минут через пятнадцать, в Главной гостиной, я сам поговорю с ними. — Кивнув, стюард вышел. Дон повернулся к остальным.

— Объеденные столы, кресла, посуда, большинство кухонного оборудования, — перечислял Курикка, загибая пальцы, — мороженное мясо и другие продукты. Мы сможем протянуть и на сухом обезвоженном аварийном пайке с небольшим количеством воды.

— Неплохая мысль. Кто следующий?

Тут же посыпались предложения. Поразительно, но до чего же много лишнего оказалось на корабле: ковры и декоративные украшения, лестничные перила и балясины, мебель, светильники и запчасти. Список возрастал, но оставался ещё один, особенно важный пункт.

— Груз, — сказал Дон. — Как быть с ним?

Курикка закивал головой.

— Об этом можно только сожалеть. Так и разное тяжелое оборудование, и коробки с одеждой, безо всего этого мы вполне могли бы обойтись, но… Все это сложено в громоздкие, намертво прикрепленные к полу контейнеры. При желании можно было бы собрать специальное устройство, чтобы стащить их с места, но на все этой уйдет слишком много времени. По меньшей мере, несколько дней.

— Для нас это — слишком долго. Груз оставим, но все, что можно выбросить — за борт!

Как только экипаж приступил к работе, Дон с неохотой отправился в гостиную. Он вполне отчетливо представлял себе, что его там ожидает.

Все сто двенадцать пассажиров были раздражены, изнервничались, и услышанное ничуть их не обрадовало. Вначале Дону пришлось повысить тон, затем он просто начал орать на них. Он как раз начал объяснять пассажирам всю тяжесть сложившегося положения и крайнюю необходимость разгрузить корабль, когда команда начала выносить стулья и столы. Послышались возмущенные крики.

— Я очень сожалею, что вынужден вас к этому принуждать. Но заверяю вас, другого выхода у нас просто нет. Это не мой личный произвол! Вы знаете, что я — обычный врач, на которого временно возложены права капитана корабля, поскольку все остальные офицеры погибли. Но мы уже установили связь с Марсом. И то, что мы сейчас предпринимаем — это их решение. В ином случае мы просто никогда не сможем вернуться.

Новый взрыв возмущенных голосов он усмирил уже жестче.

— Я — капитан, и это — приказ. Вы оставите при себе лишь то, о чем я упомянул, а через полчаса принесете сюда весь свой багаж. От этого зависит ваша жизнь.

Люди разошлись, на чем свет кляня и капитана и его приказы. Дон невесело подумал, что в параде популярности среди пассажиров он вряд ли смог бы рассчитывать на призовое место. Но он обязан был спасать их — хотели они того или нет.

Один из пассажиров, задержавшись в гостиной, подошел к нему, высокий, худощавый мужчина с торчащими усиками.

— Меня зовут Дойл, капитан, — представился он. — Я — секретарь генерала Бриггса.

— Да, чем могу служить?

Сделав вид, что не замечает резкости его голоса, Дойл улыбнулся.

— Не столько мне, капитан, сколько генералу. Он просит вас выслушать его. Надеюсь, эта просьба не покажется вам чрезмерной?

Дон заколебался. Он помнил, что и сам собирался поговорить с генералом. Можно было бы и отказаться, но более удобного времени для этого разговора могло и не найтись.

— Хорошо, пойдемте.

— Благодарю вас, сэр. Полагаю, что генерал будет вам чрезвычайно признателен.

Но перед этим пришлось ещё зайти к Курикке за ключом от временной гауптвахты.

При виде их генерал поднялся с койки и сказал:

— Рад, что вы согласились прийти, капитан.

— Вы хотели поговорить со мной генерал?

— Да, если вы уделите мне хоть минуту своего времени. Но вначале хотел бы принести свои извинения за инцидент, происшедший в моей каюте. Разумеется, едва лишь получив ваш приказ, я тут же выбросил свои сигареты, я ведь умею не только отдавать приказы, но и исполнять их как вы понимаете. Однако, представьте себе, совершенно забыл о пачке в кармане и по рассеянности закурил. Из-за этой-то проклятой моей рассеянности все и случилось. Если б вы только знали, как я об этом сожалею…

— Как и все мы, генерал.

— Да, да, я уверен, что и вы тоже, конечно. Но позволено ли мне будет узнать, как долго вы собираетесь держать меня под арестом? Я нисколько не протестую, напротив, все ваши действия считаю очень правильными и вполне законными, но… Полагаю, что тяжесть моего наказания можно было бы и изменить.

Дон быстро все взвесил. Ему требовалась поддержка пассажиров, и если генерал примет его сторону, это ему, наверняка, поможет. Ярость генерала, по всей видимости, уже растаяла, а раскаяние его было очевидным. Причин держать его под замком больше не было.

— Вы свободны, генерал. Это не было наказанием, а всего лишь временной мерой, на период расследования причин пожара.

— Вы очень добры ко мне.

Последние слова Бриггса прозвучали довольно холодно, как простая формальность. В них не чувствовалось и доли того раскаяния, какое сквозило в его речах ещё минуту назад. Он тотчас же удалился вместе с Дойлом.

Дон глядел им вслед, мучительно вспоминая что-то. О чем-то говорил ему один из пожарных? Что-то о сигаретах и вспыхнувшем багаже? Но пусть даже генерал солгал ему, чтобы выйти из под ареста, теперь это не так уж важно. Инцидент исчерпан, и пора было подумать о корабле.