– А что насчет моего подарка?

Он развел руки в стороны.

– А что, если я скажу тебе, что это и есть мой подарок? Познакомить тебя с великим архитектором Джоном Нэшем. Он был другом принца-регента и главным проектировщиком Риджентс-Парка, этих прекрасных террас и еще восьми вилл. Летний дворец, задуманный для принца, так и не был достроен, но то, что построено, – идеально, по моему скромному убеждению.

– По твоему скромному убеждению? Такое существует?

Ева смеялась, наслаждаясь его мальчишечьим восторгом и открытой радостью от того, что он делится с ней своей страстью к архитектуре.

Он притворился обиженным.

– Да, моя дорогая. Я известен тем, что время от времени имею скромное убеждение по какому-нибудь вопросу. – Он поднял глаза на открытую галерею на колоннах с изогнутыми в бараний рог капителями. – Этот цвет называется «королевский кремовый», и его нельзя менять, даже тем, кто здесь проживает.

Ева задрала голову, чтобы полюбоваться зданием, а потом снова повернулась к Грэму.

– А вот это – то, что я больше всего люблю в тебе – то, как ты подмечаешь все мелочи. Большинство людей проходят мимо этого кусочка истории каждый день и никогда его не замечают. Но ты видишь все.

– Да, – проговорил он, и его улыбка чуть поблекла. – Вижу.

Они смотрели друг на друга, не обращая внимания на неспешно прогуливающихся людей вокруг.

– Спасибо, – сказала Ева.

– За что?

– За мой подарок. Он очарователен. Я теперь не смогу пройти мимо этих террас без того, чтобы не подумать о Джоне Нэше и тебе.

– Пожалуйста. Хотя на самом деле это не твой подарок. У меня есть еще кое-что. Он не завернут, так что никакого предвкушения не будет. Так что ты точно не разочаруешься.

Он шутливо вздернул брови, но глаза оставались серьезными.

– Он мне понравится, потому что он от тебя.

Не сводя с нее глаз, Грэм полез в карман и вынул оттуда что-то настолько маленькое, что можно было спрятать в кулаке. Ева осторожно перевернула кулак и принялась нежно отгибать каждый палец до тех пор, пока ей не открылось резное украшение из слоновой кости, лежащее в центре ладони. Она взяла его и бережно положила на свою ладонь.

– Он очарователен. По-моему, это самая очаровательная вещичка, что я видела.

Она ненадолго вспомнила о портсигаре, подаренном Алексом, о тяжелом серебре и замысловатом орнаменте. Но там было все по-другому. Здесь же – подарок, подаренный от всего сердца и оттого желанный.

– Это иравадийский дельфин – его очень почитают в Бирме. Согласно расхожему мифу, иравадийский дельфин был прекрасной девой с рыбьим хвостом. К несчастью, из-за того, что ее родители пытались насильно выдать ее замуж за магического дракона Пифона, она гордо бросилась в воды реки Меконг. Попытка самоубийства не удалась, вместо этого она перевоплотилась – ее пленительная умиротворенность увековечилась в приподнятых уголках рта дельфинов. Иравадийские дельфины источают безграничную приветливость. Когда я начинал скучать по Англии, я смотрел на улыбающегося дельфина, и мне становилось легче. Один буддийский монах, которого я встретил в одном из своих путешествий, сделал его для меня как своего рода талисман на удачу. И он, безусловно, сработал.

– Как мило, – проговорила Ева внезапно охрипшим голосом. – Но как же ты теперь будешь без него?

Он привлек ее к себе, нисколько не беспокоясь о том, где они и кто может проходить мимо. Ева держала фигурку в своей руке бережно – как можно держать лишь что-то столь драгоценное, как младенца.

– А теперь у меня есть ты, – сказал Грэм. – Наверное, это означает, что теперь ты – мой талисман на удачу.

– Очень на это надеюсь. – Она отступила от него, чтобы открыть сумочку и аккуратно положить туда дельфина. – Не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось.

Они снова взялись за руки и продолжили прогулку.

– Тебя в Бирму отправили из-за твоей работы в Дипломатическом корпусе?

– Да. Меня отправили работать в канцелярию губернатора после того, как Бирма отделилась от Британской Индии и стала настоящей колонией. По большей части это была миротворческая миссия, и мне там очень понравилось. Уверен, что меня выбрали, потому что я довольно неплохо знаю языки. Я читал на персидском и арабском в Оксфорде и с тех пор освоил еще несколько.

– Мне кажется, это очень хороший навык, если тебе нравится выезжать за пределы своей родной страны.

– Безусловно. – Он помолчал несколько секунд. – Знаешь, мне кажется, он меня не помнит, но однажды в Бирме я встречал Александра Грофа. Я никогда не забываю лиц и совершенно уверен, что это он.

От упоминания имени Александра у нее по спине пробежали мурашки, хотя погода стояла теплая.

– В самом деле? И он не узнал тебя?

Грэм покачал головой.

– Видимо, нет, поэтому я не хотел акцентировать его внимание на этом и поэтому не стал ничего упоминать. Это было в Пегу-Клаб в Ранкуне. Гроф приезжал с визитом к своему дяде, немецкому аристократу, чья семья владела одной из самых больших компаний-экспортеров тикового дерева в Бирме. Я пообщался с ним мимоходом, так что не жду, что он вспомнит меня.

– Но ты его помнишь.

Грэм помолчал несколько секунд.

– Да, помню. Есть у меня особый талант.

– Как, например, выбрать идеальный подарок, – проговорила Ева, желая увести тему от Александра Грофа.

Он прижал ее руку к себе.

– Очень надеюсь, что дельфин тебе понравился, – сказал он немного неуверенно.

– Он не просто понравился мне, я в него влюбилась. Хоть это и не первая вещь, которую ты мне подарил.

– Да?

Она кивнула.

– Твой платок с вышивкой, помнишь? В тот день, когда мы познакомились. Ты дал мне его, чтобы укрыть мою сумочку от дождя.

– Незадолго до того, как ты убежала.

В его глазах читался укор, словно он винил Еву в том, что в вечер их первой встречи она посчитала его недостойным знакомства. Хотя это было столь же далеко от истины, как и солнце от земли.

– Я не убежала от тебя, – сказала она. – Я была… была взвинчена. Я была не в том виде, чтобы знакомиться… – Она чуть было не произнесла «с кем-то вроде тебя», но вовремя осеклась. – Я была не в том виде, чтобы знакомиться с кем бы то ни было – в такой-то грязной одежде. Я не хотела, чтобы ты посчитал меня какой-нибудь уличной попрошайкой.

Он остановился и посмотрел ей в лицо.

– Ты думаешь, что для меня это имело бы значение? Я с самого первого взгляда понял, что ты особенная. И не только из-за твоей красоты, Ева. Это очевидная деталь, дальше которой многие даже не смотрят. Мне кажется, это из-за того, что я сразу распознал в тебе жажду. Такую же жажду, как и у меня. Жажду стать кем-то бо́льшим, чем от тебя ждут. Поэтому я и поехал в Бирму, тем самым очень расстроив мать. Но я должен был ехать. Чтобы проверить свой характер. Доказать – в основном самому себе, – что я способен стать кем-то более значительным, чем уготовано мне с рождения.