Он явно надеялся сорвать аплодисменты. Только ответом ему была густая душная тишина.

«Сегодняшняя пылкая и убедительная речь Евгения Синицкого, одного из адвокатов по громкому делу Олеси Воловик, была нацелена только на одно: положить начало так называемому «развалу» этого резонансного дела. Во всяком случае, у многих, кто покидал зал суда, появились все основания так думать. Подобные выводы сделали даже те, кто не имеет специального образования, никогда раньше не присутствовал на судебных процессах, не смотрел «Судебные дела» по телевизору и даже не читал судебных детективов Эрла Стенли Гарднера или Джона Гришема. Мне довелось познакомиться и пообщаться с некоторыми из зрителей. И мы сошлись во мнениях: суд готов подыграть юристам, нанятым влиятельными клиентами для защиты своих детей-насильников.

С точки зрения формальной логики защита права. С самого начала следствие работало только с одной версией. Не принято во внимание то обстоятельство, что Олеся не переносила крепкий алкоголь в любых дозах, потому в ее памяти вполне мог произойти провал. Она могла не помнить, что и как именно происходило в квартире Марущака. Девушка просто назвала фамилии парней, с которыми познакомилась и поссорилась. Но, опять же, по логике защиты, Олеся могла не помнить, как оказалась на улице и кто на нее напал.

На руку подсудимым играет и само преступление. Обвинение было таким жутким, что вполне можно объяснить как шоковое состояние всех троих, так и поспешное признание сперва Марущака, а затем – Крутецкого. Доказать факт изнасилования, особенно после смерти жертвы, теперь почти невозможно. Огонь уничтожил кожный покров всей нижней части тела девушки, а это значит – следов на бедрах и гениталиях даже не искали, ведь это бессмысленно. Ну, а образ жизни, который вела жертва, является для защиты достаточным основанием, чтобы убедить суд: все, что делали подсудимые с Олесей в ту ночь в той квартире, происходило с ее согласия.

Каким же может быть прогноз развития событий? Дело отправляют на доследование, подсудимые сидят в следственном изоляторе с относительным комфортом: в одиночных камерах. Это решение принято после того, как поступила информация о реальной угрозе жизням всех троих при условии попадания в общую «хату». Дальше милиция начнет искать новых подозреваемых. Пройдет какое-то время, и Крутецкий с Грековым смогут выйти на подписку о невыезде или же под залог, как это все чаще случается сейчас с мажорами. Сидеть будет только Юрий Марущак, и через какое-то время именно он, знакомый Олеси Воловик, станет организатором преступления. Это он заманил ее к себе в квартиру, вступил с ней в половую связь, а когда девушка начала угрожать – выгнал за дверь. Греков уже признал свою половую несостоятельность, Крутецкий же найдет способ сделать так, чтобы о его показаниях «забыли». К примеру, тот же Марущак внезапно возьмет всю вину на себя, признавшись, что оговорил товарищей, дабы не идти в тюрьму одному. За это ему дадут минимальный положенный срок – как за нанесение легких телесных повреждений. Вот вам и наказание, строгое и справедливое.

Остается только надеяться: эти пессимистические прогнозы не подтвердятся; у судьи Левицкого, заслуженного и уважаемого юриста, остались совесть, логика и здравый смысл для того, чтобы не способствовать развалу этого громкого дела. Преступники должны понести заслуженное наказание. Этого ждет, без преувеличения, не только Кировоград, но и вся Украина».

Дмитрий Клименко, специально для «Мega-Новости»

Лед тронулся в тот день, когда адвокат Ян Яковлев вызвал на допрос в качестве свидетеля защиты сотрудника милиции. Тот явился в суд в парадной форме и даже зачем-то прошел на свидетельское место строевым шагом, разве что руками не отмахивал.

– Добрый день. Представьтесь суду, пожалуйста.

– Старший лейтенант милиции Полуян Николай Николаевич! – доложил тот.

– Скажите, Николай Николаевич, вам знаком этот документ? Ваша честь, это копия, – поспешил напомнить адвокат.

Свидетель осторожно, будто бомбу или ядовитую змею, взял в руки лист бумаги, поднес его к глазам.

– Так точно, знаком. Вот, моя подпись стоит.

– Объясните суду, что это за документ.

– Протокол. Административный. Составлен мной… Тут дата нечетко отпечаталась…

– Это не важно, – успокоил его Яковлев. – Главное, что вы узнали свою подпись и протокол, который составляли. В отношении кого он был составлен?

– Тут написано: Воловик Олеся Викторовна.

– Вы хорошо помните ту девушку?

– Честно говоря, я ее тогда не запомнил. Таких, как она, я много задерживаю. И часто. Когда про это дело заговорили, фотография везде появилась… В общем, сразу вспомнил. Тогда я лейтенантом еще был… Хлопцам рассказал.

– Почему вы так быстро ее узнали, Николай Николаевич? Только по фамилии?

– Никак нет. Внешность выразительная, глаза… И потом, она малолетка была тогда. Я в свое дежурство малолеток за это дело не часто задерживаю. Хотя как малолетка… Семнадцать ей было, как сейчас помню.

– О каком нарушении идет речь, свидетель? – вкрадчиво спросил адвокат.

– Проституция, приставание к мужчинам.

– Проституция, – повторил Яковлев, смакуя это слово. – Где вы задержали Олесю Воловик за проституцию?

– В сауне. Там адрес указан, в протоколе…

– Вы готовы официально подтвердить, что задержанная вами Олеся Воловик занималась проституцией?

– Да, могу.

И в этот момент прокурор попросил слова.

Журналисту Дмитрию Клименко со своего места было видно: Яковлев вздрогнул. Еще непонятно было, что скажет прокурор, но адвокат явно не ожидал такого вторжения в свой сценарий. До этого момента Дмитрию казалось: его прогнозы сбываются. Подтверждалась его уверенность и отсутствием на сегодняшнем открытом заседании Евгения Синицкого – тяжеловес уже сделал свое дело, удобрил почву, задал направление, и теперь Яковлеву оставалось только действовать в заданном фарватере. Показания старшего лейтенанта Полуяна развивали линию «жертва – это проститутка», ничего нового не открывали, и повторение одной и той же темы чем дальше, тем больше раздражало Дмитрия: ну неужели же сработает, неужто не видит никто, не понимает…

– Пожалуйста, Сергей Игнатьевич.

Что-то неуловимое прозвучало и в тоне судьи. Раньше подобной интонации в его голосе журналист не улавливал. Сейчас же в нем угадывалась некая решимость. И мигом пришло осознание: судья знает, что собирается говорить и делать прокурор.

– Свидетель, скажите, внешне Олеся Воловик отличалась чем-либо от других людей?

– Каких – других?

– Мужчин, женщин. Молодых, старых. Вот хотя бы от тех, кто сидит сейчас тут, в зале. Отличалась или нет?

– Извините, господин прокурор, я не совсем понял вопрос.