Самолет накренился, и она проснулась.

Кто-то, пока она спала, приглушил свет, и салон погрузился в полумрак. Она нагнулась и посмотрела в иллюминатор. За стеклом скользили башни хрустального света, усыпанные красными навигационными огнями. Потом – долгая пустая тьма Ист-Ривер[39], и мосты над водой, напоминающие украшенные драгоценными камнями кольца на тонком, слегка скрюченном пальце. Она вздохнула и снова откинулась на сиденье.

Дома. Вопреки всему все-таки дома.

Самолет выровнялся. Мимо прошел Марсалис, предположительно в туалет, и кивнул ей:

– Хорошо спалось?

Она пожала плечами и соврала.

К тому времени, как они покинули самолет и прошли через пустые залы терминала для частных вылетов аэропорта Кеннеди, было около трех часов ночи. Нортон оставил их у бесконечного ряда стеклянных дверей зала прибытия и пошел на стоянку за машиной. Здесь стояла пронзительная тишина, которая, казалось, подвывает на грани слышимости.

– И какой у нас план? – спросил Марсалис.

– План такой – поспать. Завтра отвезу вас в Джефферсон-парк и представлю начальству. Рот, Ортис и Николсон наверняка захотят с вами познакомиться. Потом займемся Монтес. Если ваша теория верна, следы ее предыдущей личности где-нибудь отыщутся.

– Надеетесь?

– Нет, знаю, – сказала она раздраженно. – Никто больше не исчезает бесследно, даже в Вольной Гавани Ангелин.

– А Меррин вроде исчез.

– Исключительно до поры до времени.

И они вернулись к созерцанию терминала, пока Нортон не подкатил на своем «кадиллаке». Еще две недели назад он отказывался поднимать верх машины, но теперь это было неизбежно. В предутреннем уличном воздухе ощущался холодок, обещая впереди череду зябких зимних дней.

– Хорошая тачка, – заявил Марсалис и уселся на переднее сиденье. Севджи сделала большие глаза и забралась назад. Нортон ухмыльнулся, глядя на нее в зеркало.

– Спасибо, – сказал он.

Магнитный двигатель взревел, и они отъехали. Это был не совсем тот хриплый рев машин периода «дорожных фильмов», на которые Нортон иногда таскал Севджи в арт-хаусные кинотеатры, но автомобиль рокотал довольно приятно, и они, набирая скорость, поехали к выходу. Нортон вырулил на шоссе, ведущее в город. Кольцо аэропорта осталось позади, похожее на оброненный феей венец. Нортон снова посмотрел в зеркало – Что будем делать с жильем, Сев?

– Можете отвезти меня в отель, – зевая, сказал Марсалис. – Подойдет любой. Я не привередлив.

Севджи тоже изобразила зевок и откинулась на сиденье.

– Давайте разберемся с этим завтра, сейчас слишком хлопотно. Сегодня вы можете переночевать у меня. Том, встретимся завтра на работе и перекусим где-нибудь в мезанине. Скажем, в двенадцать.

Краем глаза она заметила, что Нортон пытается поймать в зеркале ее взгляд. Напарник сидел с подчеркнуто каменным лицом: именно такую мину он делал, когда становился свидетелем чьих-то промахов. Севджи частенько наблюдала подобное на совещаниях у Николсона. Она старательно смотрела в боковое окно.

– Он может остановиться у меня, Сев. У меня полно места.

– Ну и у меня тоже. – Она постаралась, чтобы это прозвучала обыденно, и все так же не сводила глаз с тусклой металлической ленты защитного ограждения, которая тянулась и тянулась мимо мчащейся во мраке машины. На противоположной стороне автострады мелькнуло такси-«капля», проехало навстречу. – И вообще, Том, ты не меньше часа будешь разгребать тот хлам, который вечно хранишь в этой комнате, а мне нужно только разложить диван. Подбрось нас и высади, и все будет отлично.

Вот теперь она повернулась и посмотрела прямо в зеркало. Тоже сделав каменное лицо. Нортон пожал плечами и включил музыку, какой-то панк времен Раскола, такого больше никто и не слушает. То ли «Детройтус», то ли «Код ошибки»; Севджи никогда не могла различить эти две группы, хотя Нортон изо всех сил старался научить ее. Она снова стала смотреть в боковое окно, убаюканная привычной, разгульно звучащей басовой партией и рваным, дерганым гитарным соло. Выяснилось, что губы сами произносят куски текста:

Марсалис зашевелился, потянулся вперед прочесть светящееся название на дисплее и молча откинулся на сиденье. В динамиках бесновалась гитара. Машина неслась в ночи.

Когда они припарковались у дома Севджи, Нортон выключил двигатель и вышел проводить их до двери. Мило, но совсем не к месту – Гарлем не видел серьезных преступлений уже несколько десятилетий, к тому же среди карбоновых скелетов торговых палаток уже сновали человеческие фигуры с ящиками и коробками, готовясь к началу той шумной жизни, которая вступит в свои права всего через пару часов. Севджи сделала в голове пометку: железно убедиться, что окна закрыты как следует, и только после этого лечь спать. Она слабо улыбнулась Нортону:

– Спасибо, Том. Тебе лучше поехать.

– Ага. – Но он колебался.

– Тогда увидимся в мезонине.

– Э-э, да. В двенадцать?

– Да, в двенадцать, отлично.

– Где ты хочешь поесть? У Хенти или…

– Конечно, у Хенти. – Она отступала. – Хорошо придумано.

Он медленно кивнул и вернулся к машине. Севджи помахала на прощание. Нортон отъехал, оглянулся. Они смотрели ему вслед, пока машина не исчезла из виду, а потом Севджи повернулась к двери, подставляя лицо под сканер. Дверь, вздохнув гидравликой, приоткрылась.

– Шестой этаж, – сказала Севджи, перебросив через плечо ремень дорожной сумки, – лифта нет.

– Да? А что так?

– Чтоб сохранить очарование эпохи. Идете?

И они побрели вверх по лестнице. Лазерные панели, мигая, просыпались, когда они поднимались на очередной этаж, и гасли у них за спиной. Яркое белое сияние освещало сделанную еще до Раскола настенную роспись и встроенные голоснимки этого здания на различных стадиях постройки. Севджи обнаружила, что впервые за много месяцев замечает их, будто бы сознание идущего позади мужчины освещает все вокруг не хуже лазерных панелей, и подавила желание устроить для него краткую экскурсию.

В квартире она провела Марсалиса по всем комнатам, показывая, где что находится. Он воспользовался ванной сразу после нее, а она за это время проверила окна, закрыла все на замки и собралась с мыслями. Принесла из шкафа простыни и одеяла. Доставая белье, мельком увидела свое отражение в зеркале и не узнала сама себя. В ней росло теплое, раздражающее замешательство касательно того, как вести себя дальше. Вернувшись в гостиную, она подключила диван, разложила его при помощи пульта и как раз стелила постель, когда вошел Марсалис.