Но куда я могла ехать в трамвае в столь поздний час? В голову мне ничего не приходило. Спросонок она была тяжелая, как чугун. Лучше всего тут подходило слово «одурь». Я было одурманена, но никак не могла вспомнить, на какой вечеринке это произошло.

Потом звон оборвался, и наступила тишина. Зато вокруг начало быстро светлеть, и через несколько секунд я поняла, что никакого трамвая нет и в помине, а я сижу днем на чьей-то кухне, оцепенелым взглядом уставившись на экран какого-то прибора, немного похожего на портативный компьютер.

Данный факт не произвел на меня никакого впечатления. Совершенно не хотелось ни о чем думать, меня поташнивало и тянуло в сон. Кажется, я даже не пыталась пошевелиться.

Не знаю, сколько минут это продолжалось, а потом до моего слуха донеслись глухие настойчивые удары. Было очень неприятно – звук, словно молот, обрушивался на мою бедную голову, причиняя невыносимые страдания.

Зато пытка звуком постепенно вывела меня из оцепенения. Я с некоторой натугой стала соображать, что со мной происходит, начала понемногу поворачивать голову и узнавать окружающие предметы. Наконец все слилось в общую картину – промокший потолок, таз с водой, чашка с остывшим кофе, прибор на столе. И я поняла, что меня провели как последнюю дуру.

Застонав от досады, я попыталась подняться. Со второго раза это удалось, и, придерживаясь за стену, я поковыляла на деревянных ногах туда, где раздавался ужасный стук. Теперь до меня дошло, что кто-то ломится в дверь.

Справиться с замком мне удалось далеко не сразу, поэтому пришлось крикнуть невидимому громиле, чтобы он потерпел. Голос у меня был чужой и срывающийся. Но грохот стих, а минут через пять я все-таки одолела замок. Дверь распахнулась, и в прихожую ввалился Виктор.

Он был необычайно встревожен: схватив за плечи, заглянул мне в лицо и строго спросил:

– Ты в порядке?

Я кивнула, хотя полной уверенности в этом у меня не было. Придерживая за плечи, Виктор сопроводил мое тело обратно на кухню и усадил на стул. Увидев на столе прибор, чертыхнулся и сказал: «Понятно!»

Теперь, когда мне тоже все более или менее стало понятно, я удивилась тому, что экран прибора не горит. Кто же его выключил? Ведь, как я смутно догадывалась, до этой минуты в квартире никого, кроме меня, не было. Пройдоха Буханкин, опробовав на мне свой аппарат, исчез без следа.

Своим удивлением я поделилась с Виктором, который объяснил все очень просто и наглядно, ткнув пальцем в потолок и произнеся единственное слово:

– Замкнуло!

Итак, моими спасителями стали дождь и нерадивые строители, кое-как залатавшие крышу. Трудно сказать, до какого состояния очумения я бы дошла, если бы проводку в квартире не залило водой. Обхватив руками голову, я с отчаянием сказала:

– Боже, какая идиотка! Буханкин, разумеется, смылся?

– Там Ромка, – уверенно сказал Виктор. – Тот вышел – я сюда.

Понятно: он поручил Ромке следить за Буханкиным, а сам помчался ко мне на помощь. Не худший вариант – Ромка настырный, ему приходилось следить за более изворотливыми субъектами. Буханкин же, вероятно, пребывал в полнейшем смятении – то, что он решился пожертвовать своим детищем, говорило о многом.

– Надо тут порыться, – деловито сказал Виктор.

Он прав – если уж Буханкин бежал, бросив аппарат, он мог оставить здесь и другие улики.

– Альбом с марками! – простонала я, указывая в сторону комнаты.

Подниматься и двигаться было для меня настоящей мукой, но я все-таки заставила себя взбодриться, и мы вдвоем стали обшаривать квартиру в поисках улик. Справедливости ради следует признать, что розысками занимался в основном Виктор, а я просто бестолково тыкалась по углам, клюя носом и страдая от головной боли. Больше всего хотелось упасть куда-нибудь и хорошенько выспаться.

Виктор не обращал на меня внимания, методически проверяя все закоулки в квартире. Помню, он посетовал, что нет возможности включить компьютер. Впрочем, что-то он все-таки нашел – в конце концов фотограф предстал передо мной с каким-то свертком в одной руке и с плоским чемоданчиком в другой. Внимательно посмотрев на меня, Виктор спросил:

– Можешь идти?

– Вполне, – ответила я. – Хотя больше тянет ползти. А ты закончил?

– Да, – кивнул он. – Пора.

Мы покинули квартиру Буханкина и молча спустились на первый этаж.

На улице все так же лил дождь. Оба наших автомобиля тихо мокли на том месте, где мы их оставили. Они были пусты – Ромка ушел по следу.

Я вдруг поняла, что не в состоянии вести машину, в чем и призналась Виктору. Он забрал у меня ключи, запер мою «Ладу» и велел садиться к нему. Я упала на сиденье, поняв, что сил больше ни на что не осталось.

– Как фамилия твоего психиатра? – спросил Виктор, заводя машину.

– Челидзе, – прошептала я и отключилась.

В себя пришла я от того, что кто-то бесцеремонно меня тормошил. Открыв глаза, с удивлением увидела перед собой озабоченное лицо Александра. Он склонился надо мной, стоя у распахнутой дверцы машины, и тряс за плечо. На его белом халате темнели мокрые пятна.

– Привет! – сказала я. – А ты откуда взялся?

– Что с тобой? – спросил Александр вместо ответа. – Твой приятель напугал меня до смерти. Но я ничего не понял.

– Помнишь, что я искала? Так вот – этот аппарат существует. Сегодня я испытала его на себе.

– Ну и как? – с интересом спросил Александр.

– Ужасно! – призналась я. – Слабость, головная боль, тошнота, и все время хочется спать.

– Напоминает последствия эпилептического припадка, – деловито сказал Александр, – Чего, собственно, и следовало ожидать. Ну, пойдем, я должен тебя осмотреть.

Я выбралась из машины. Вокруг корпуса психиатрической клиники шумели старые деревья. Дождь не прекращался.

Бережно поддерживая с двух сторон, Александр и Виктор повели меня в ближайшее здание. После тщательного осмотра доктор сделал мне какие-то инъекции.

– Ну что ж, – заключил он наконец. – В целом твое состояние опасений не вызывает. Отмечается небольшое снижение давления, замедленная реакция, легкий тремор конечностей. Но все это явления преходящие. Если не возражаешь, я бы хотел снять еще и энцефалограмму…

– Ради бога, не надо больше ничего со мной делать! – взмолилась я. – Мне уже гораздо лучше. Но экспериментами сыта по самое горло.

– Ну, дело твое, – разочарованно протянул Александр. – Во всяком случае, на сегодня рекомендую полный покой, калорийное питание и небольшую прогулку перед сном. Телевизор лучше не смотреть и вообще зрительные анализаторы не перегружать…

– Это глаза, что ли? – уточнила я. – Но мне и в самом деле вполне хорошо. А впереди масса дел…

– Пациентка ты никудышная, – констатировал с грустью Александр. – Рядом с тобой чувствуешь себя шарлатаном… Интересно, что за дела такие? Похоже, тебе удалось найти то, что ты искала?