– Меня зовут – Лейла, я из рода Мяунов, что живут в Роще Тисовых Великанов. Это мои друзья…

И девочка представила всех, кто был с ней в этот момент.

– Все мы из разных уголков Квадрии и очень любим нашу планету. Однако большое несчастье заставило нас собраться здесь в поисках вашей помощи…

– Я знаю о том, что Создательницы поссорились, это и неудивительно, ведь у Весницы крайне вспыльчивый характер, – перебил каменный великан.

– Если мы не сможем примирить всех, природа на планете, как и все ее жители, пострадают…

– И об этом мне уже поведал ваш огненный конь, – отмахнулся Фаер.

– Тогда почему вы не хотите помочь? – удивился Тео.

Великан нахмурился и посмотрел на мальчика.

– То, что вздорные волшебницы надулись друг на друга, виноваты они. Пусть одиночество будет наказанием. То, что природа погибает, плохо, но пусть вам это будет наказание, – сурово сказал Фаер.

– За что же нас наказывать? – возмутился Тео.

– За то, молодой человек, что вы не ценили то, что подарил вам мир.

– Почему не ценили? Я посвятил жизнь заботе о своей горе, – вмешался Тур.

– Заботе? – фыркнул Фаер, – Вы вырубаете драгоценные камни из тела горы. А вы рвете листву с деревьев, – заявил великан и ткнул пальцем на Лейлу, – Смули повреждали корни деревьев, строя землянки, а Пируны устраивают пожары по неосторожности.

– А что природе сделали мы? – с вызовом спросила Муна.

– А лунные лисицы просто слишком ленивы и бестолковы, – грубо ответил великан.

Друзья нахмурились. Им было обидно слышать в свой адрес подобные обвинения.

– Но, как же мы будем питаться? Листья – наша еда, – попыталась оправдаться Лейла.

– Я не говорю про еду. Сколько венков ты сплела себе за жизнь? Сколько букетов нарвала и поставила в вазу. Каждый раз ты губила растения ради забавы. А Смули вместо того, чтобы зарываться в землю, могли бы из глины и сухой соломы построить себе теплые жилища. Пируны должны быть осторожны. Их бестолковые жеребята, прежде чем летать по миру, должны поумнеть в кратере Великого Вулкана…

Фаер повернулся к Муне и хотел сказать что-то и ей, но понял, что Лунным лисицам нечего посоветовать и отвернулся.

Все пристыжено молчали. Фаер был прав, все они необдумано губили природу.

– Вам кажется, что цветов много, но вы забываете, что каждая жизнь бесценна. Цветок был зернышком, рос рядом с мамой, потом повзрослел и, долго набираясь сил, подарил миру свой первый бутон. Вам все равно, сколько труда ему потребовалось, все равно, что у него была целая жизнь, и она могла продолжиться. Одним легким движением лапы вы отняли у него целый мир и обрекли умирать в стеклянной вазе. А сами наблюдаете, как он умирает, и это кажется вам красивым. Но красота – в другом. Природа прекрасна тогда, когда ее не убивают. Этот цветок мог подарить много прекрасных бутонов, но вам до этого нет дела. Думаете, их так много, один сорву – не страшно. Но каждое творение проживает жизнь и заслуживает счастья. Вот и теперь хотите забрать часть Огненного озера, но каждая капля этого волшебного творения живая. Каждая наполняет планету жизнью. Только благодаря лаве Квадрия не остыла, превратившись с космическую ледышку. Не Создательницы, а мои огненные крошки поддерживают жизнь в Квадрии. Поссорившиеся волшебницы портят планету на поверхности, и только мы по-настоящему заботимся о ней изнутри.

Лейла заплакала. Ей было больно от того, что она оказалась не очень хорошей кошечкой и действительно собирала букеты для мамы. Она грустила потому, что не получит каплю лавы. Не сможет помирить Создательниц. Она почувствовала себя недостойной чести получить каплю лавы.

Великан развернулся и пошел в пещеру.

– Не переживай, придумаем еще что-нибудь. Может Икар радугами привлечет внимание Осении,– утешал подругу Тео.

– Радуги не видны из космоса, – вмешалась умная лисичка.

Вдруг произошло нечто необычное. Манящий уголек, который лежал в сумке у Лейлы, стал нагреваться и прожег отверстие. Выпав из сумки, он звонко ударился о каменный пол и начал громко шипеть.

Фаер остановился и резко обернулся. Увидев на полу уголек, он улыбнулся и, расставив руки для объятья, сказал:

– Заряночка!

В этот момент лицо сурового великана было таким ласковым, что, казалось, перед ними совершенно другой дух.

– Где же ты была все это время, деточка моя? Мы думали, тебя похитила Весница. Ох, как я был зол. Хотел поджечь Зеленого гиганта, но твои сестры меня отговорили.

Уголек дрожал, шипел, замолкал, потом опять шипел. Так он разговаривал с Фаером.

– Сама остудилась и укатилась? – удивленно переспросил дух, – Но почему, крошечка моя, мы чем-то тебя обидели?

Уголек снова что-то рассказывал великану.

– Путешествовать… Зачем тебе смотреть на внешний мир? Здесь семья, разве тебе с нами плохо?

Великан подошел к угольку и, опустившись на колени, стал внимательно слушать шипящие объяснения Заряночки.

– Приключения? Какие еще приключения? Это же очень опасно!

Уголек задрожал сильнее и зашипел громче.

– Вижу, вижу, что с тобой ничего не случилось. Но разве тебе понравилось там на поверхности?

Уголек начал подпрыгивать.

Великан замолчал и задумался.

– Впрочем, чему я удивляюсь, ты с детства была не такая, как все. Много фантазировала, постоянно просила рассказывать тебе сказки. Часто шалила, была непоседой. Сколько же было с тобой хлопот…

От дорогих сердцу воспоминаний великан прослезился огненной слезой.

Уголек снова запрыгал и зашипел.

– Что ты хочешь? – возмутился Фаер, – Ни за что!

Он скрестил руки на каменной груди и отвернулся.

Уголек подкатился к могучей спине и начал скакать, отталкиваясь от тела Фаера.

– Даже не уговаривай, я не могу потерять тебя снова. Ты даже не представляешь, как мы все скучали, – не оборачиваясь, ответил дух.

Заряночка начала дымиться и пищать, словно остывающий уголек. Фаер быстро обернулся и взял ее на руки.

– Нет, только не это! Перестань плакать, – мягко проговорил он и огненным дыханием запалил угасающий уголек.

Заряночка начала дрожать и шипеть. Она что-то очень долго нашептывала Фаеру, а тот внимательно слушал.

– Мечта, говоришь… – задумчиво проговорил дух, – Парить над Квадрией…

Великан тяжело вздохнул и погладил маленький уголек.

– Ладно, будь по-твоему, но обещай присылать письма. Не исчезай, как тогда, – ворчливо проговорил Фаер.

Когда Заряночка сама вызвалась помогать юным путешественникам, Фаер перестал сердиться. Он превратился в доброго и очень заботливого дедушку. Лейла смотрела, как великан прощается с любимой малышкой, и вспоминала своего дедулю. Она так соскучилась по семье, что хотелось плакать.