Это была афиша концерта Саломеи Шульц – пьесы для клавесина Жана-Филиппа Рамо. Молоденькая администратор дома ученых либо сказала Кате неправду, либо просто не уследила. И Андрей Ржевский тогда украл для себя афишу Саломеи.

– Где ты их держал? – повторила свой вопрос Мухина.

Он узнал ее. Она ведь дважды лично допрашивала его как главного свидетеля – в январе, после обнаружения Саломеи, и через год в марте, после убийства Марии Гальпериной. В марте их беседа была значительно длиннее, чем зимой.

– А, вы… мадам начальница…

– Где ты их держал?

– Мадам стервятница… ждете, когда я сдохну…

– Где ты их всех держал? Перед тем как подкинуть нам трупы?

По лицу Ржевского волной прошел тик.

Он закрыл глаза.

Губы его шевелились.

Алла Мухина наклонилась к самому его лицу.

– Кем бы ни был… кем бы он ни был, – шептал Ржевский. – Я восхищен… я безмерно им восхищаюсь… Он вас не боится. Делает что захочет. И я… Я иду за ним… теперь я тот, кто я есть.

Утром в ОВД Катя узнала, что Андрея Ржевского переводят в больницу в Москву из-за серьезных осложнений после операции на легком.

Днем пришли первые новости от полковника Крапова из Гатчины и Петербурга. Крапов вышел на связь по скайпу. Увидев Катю рядом с Аллой Мухиной в том самом кабинете с доской и фотографиями, он осведомился, что «корреспондентка» снова делает в месте, где ее быть не должно.

– К вашему сведению, «корреспондентка» способствовала задержанию возможного убийцы, – сухо отбрила его Мухина. – В ОВД распоряжаюсь я. И это я решаю, кто и где может находиться.

Катя подумала, что после такого выпада Крапов пошлет ее к чертовой матери и отключит связь. Но для злого министерского куратора дело все же было превыше всего.

– Ржевский менял фамилию, – начал он сухо.

– Это я уже знаю, – Мухина сидела перед экраном ноутбука. – Что вы на него нашли?

– Он никогда не привлекался к уголовной ответственности.

– И это нам известно, это мы еще в марте установили.

– Потому что его тетка по отцу забрала заявление.

– Что?!

– Никакого уголовного дела нет и не было. Но я расспросил сотрудников полиции Гатчины, и мне повезло – я нашел тех, кто это дело помнит. И его помнят, Ржевского-Пискунова. Ему было шестнадцать лет. Его родители развелись. Его тетка-пенсионерка принимала участие в его воспитании. Он жил у нее летом – у нее дом в частном секторе. В состоянии опьянения он пытался родную тетку изнасиловать. Ей в то время было шестьдесят пять, ему шестнадцать. Соседи услышали шум, вызвали сотрудников правоохранительных органов. Это было настоящее изнасилование, с избиением, и тетка написала на Ржевского заявление. Но через два дня, видимо, под давлением его родителей и чтобы избежать семейного позора, она от всех своих показаний отказалась и заявление забрала. Дело получило огласку в городе, и парень сменил фамилию на девичью фамилию матери – Пискунов. А потом и вовсе из Гатчины смылся и не появлялся там много лет. Впоследствии он снова вернул себе прежнюю фамилию – Ржевский.

Катя слушала, затаив дыхание.

– Кроме этого случая, он больше никогда в поле зрения полиции не попадал, – подытожил Крапов мрачно.

– А сколько всего случаев нападений на пожилых женщин за последние два года по статистике министерства? – спросила Мухина.

– С целью ограбления много. Но того, что нас интересует – изнасилований или попыток, – всего два случая. Оба произошли летом этого года. Уже после марта.

– Где?

– В лесном массиве у станции Конаково старуха собирала грибы. Дело возбудили по статье «изнасилование». Потерпевшая ничего не помнит. Ее оглушили сзади и потащили в чащу. Признаки изнасилования налицо, но там не проводился забор ДНК возможного преступника – ни с одежды, ни из влагалища.

– Черт бы их взял!

– У них средств нет, это дорогостоящая экспертиза. Нападение приписали бомжу.

– А другой случай?

– Тоже в лесном массиве, в Кимрах. Нападение на пожилую дачницу. Но она подняла крик, и преступник скрылся, так что там все очень туманно – по ее описаниям, молодой, высокий, лица она не разглядела. Его спугнули. Я вылечу в Мурманск, где Ржевский проживал и работал до переезда в ваш город. Попытаюсь что-то найти по нему и там.

– Геронтофил. Если те эпизоды – его рук дело, то… Но это-то мы у него в квартире нашли!

Алла Мухина выложила на стол перед Катей мятую афишу концерта Саломеи Шульц, запакованную в прозрачный пакет для вещдоков.

– Все-таки он украл ее для себя, – сказала Мухина.

– С вами снова косвенная связь, – заметила Катя, разглядывая афишу. – Ваша соседка-старушка, он напал именно на нее.

– До событий с Саломеей я вообще не знала, кто такой Ржевский!

– Но потом-то вы его узнали.

– Возможно, обнаружение трупов спровоцировало его, подстегнуло, – сказала Мухина. – Дало выход тому, что жило в нем с шестнадцати лет. Он кое-что сказал мне в больнице.

– Что? – Катя напряглась.

– Что восхищается тем, кто убил женщин. И что он теперь, благодаря ему – тот, кто он есть на самом деле.

– Геронтофил-насильник, – повторила Катя. – Или имитатор? Может, два трупа – Саломеи Шульц и Евгении Бахрушиной – дело рук одного человека? А труп Марии Гальпериной уже подбросил Ржевский, сымитировав почерк? И тело Натальи Демьяновой…

– Ржевский не знал про пятна-ожоги, – резко возразила Мухина. – Об этом никто не знает, кроме настоящего убийцы и нас.

– В городе Ржевского считают убийцей, – сообщила Катя. – Меня вчера спросили, за что он мог убить Нину Кацо. И это убийство ему уже приписывают.

Алла Мухина закрыла ноутбук.

Оглядела доску, увешанную снимками. Лицо ее было задумчиво.

– Кстати, о Нине… Пойдем прогуляемся к эксперту. Там должны быть уже готовы результаты экспертизы.

Катя отнеслась к этому предложению как к попытке Мухиной укротить ее любопытство по поводу главного подозреваемого.

Она и не подозревала, что ЭРЕБ приготовил для них очередной сюрприз.

В маленьком помещении, донельзя захламленном, где сидели двое экспертов ОВД, царил дух науки, как и во многих других местах ЭРЕБа. На стенах налеплены фотографии отцов криминалистики, шкаф забит папками с файлами: «почвы», «идентификация», «органика», «неорганика», «холодное оружие», «протекторы».

В кабинете находился только один эксперт – он самозабвенно строчил что-то в ноутбуке, отвлекался на планшет и в это же самое время косил глазом в свой мобильный.