Мне не встретился ни один соплеменник Танцовщицы. И все же в толпе моих смуглокожих земляков то и дело попадались чужестранцы, и мой глаз сразу отличал их, как специи в похлебке.

Хотя мне трудно было судить на глаз, калимпурский порт занимал огромное пространство: примерно двадцать фарлонгов из конца в конец. И торговля здесь велась более оживленная, чем в гавани Медных Холмов — правда, там я побывала всего два раза. И почему Каменный Берег считает себя центром мировой торговли?

В другой части города улицы были уже; по местным меркам, их даже нельзя было назвать многолюдными, хотя по ним все равно двигались толпы народу. Зато я любовалась стоящими с обеих сторон богатыми домами. Они как будто старались перещеголять друг друга пышностью, красотой и необычностью. Я любовалась высокими куполами, винтовыми лестницами и непонятными завитушками из железного дерева и разноцветного стекла.

Пройдя весь город из конца в конец, я повернула назад, к центру, и скоро снова очутилась в толпе. Перед тем как я вернулась к тому месту, откуда утром начала свой обход, я прошла мимо четырех городских ворот.

Полдня я в изумлении кружила по городу и к вечеру прошла более пятидесяти фарлонгов. С наступлением сумерек я попросилась ночевать в спальную повозку; свободное место оказалось лишь в четвертой по счету. Я не знала, где еще можно безопасно отдохнуть. Каждый участок земли, по которому не шли толпы народу, кому-то принадлежал, как Маленькому Карину принадлежал клочок земли за воротами.

К концу следующего дня я пришла в отчаяние. Деньги у меня почти закончились. Я не знала, как грабить прохожих в большом городе, не привлекая к себе внимания. За мной самой повсюду следовали карманные воришки. Вскоре я догадалась, что все не просто так.

Кто-то за мной следил!

Может, снова наняться на корабль? Но я ничего не умею; могу только готовить. Неизвестно, удастся ли мне скрывать от матросов свой пол в течение всего путешествия. Да и потом, куда мне плыть? Уж точно не назад в Медные Холмы! Как только все поймут, что Правитель сгинул из-за меня, мне наверняка отрубят голову… Куда мне податься? В страну красных людей, мимо которых я только что прошла? Там я буду чужестранкой, не знающей языка и не имеющей никакой цели.

Правда, и в Калимпуре я не знала, что делать, хотя была здесь не совсем чужой. На селю я изъяснялась уже вполне сносно.

Вдруг я вспомнила слова старой паломницы: «Если тебе понадобится помощь, приходи к храму богини Лилии и спроси матушку Мейко». Может, они принимают на работу преступников и хулиганов, которые защищают алтарное золото и гоняют попрошаек? Старуха сразу догадалась, что я — женщина. Рано или поздно мне придется кому-то открыться. Лучше сделать это в храме богини — покровительницы женщин, чем на людной улице. Маленький Карин довольно быстро разгадал мою тайну; значит, не так уж хорошо я маскируюсь.

Голова болела от трудных мыслей; кишки тоже взбунтовались. Меня сильно мутило. Может, съеденный голубь оказался несвежим, а может, сказывались старые раны, растравленные долгой прогулкой.

Я начала расспрашивать, как пройти к храму богини Лилии. Прохожие не отвечали; наконец ко мне обратился один из карманных воришек — целая стайка их следовала за мной по пятам:

— Он называется храмом Серебряной Лилии. Иди прямо до статуи Кабана Маджа. Там поверни на север и иди до Кровавого фонтана.

— Спасибо, — поблагодарила я.

— Ты мне надоел, — пожаловался воришка. — Иди в свой храм, а я пойду домой.

Я решила не спрашивать, кто приставил его следить за мной. Работая на Маленького Карина, я успела понять, как делаются дела в Калимпуре. Я пошла к храму, гадая, что за жидкость наполняет Кровавый фонтан и является ли он священным для богини Лилии.

«Может, она — покровительница, за которой я могу последовать», — подумала я. Руки мои были обагрены кровью двух человек, не считая праха Правителя и его приспешников.

* * *

Кровавым фонтан назвали потому, что чаши его были сделаны из ярко-красного мрамора. Прежде чем попасть в чашу, вода стекала по семи мраморным ступеням, сплошь покрытым резьбой. Резьбу, впрочем, сгладила вода; красные плитки издали казались маленькими пухлыми подушками.

Фонтан воздвигли посреди площади, которую огибали бесконечные толпы. От площади лучами, как спицы в колесе, расходились пять улиц, которые вели в разные части города. Площадь обступали многочисленные строения. Не привыкшая к особенностям местной архитектуры, я не сразу поняла, которое же из них — храм.

В толпе я прошла мимо постоялого двора; издали могло показаться, что на первом его этаже начался мятеж. С трудом протолкавшись по запруженным людьми и повозками улицам, я очутилась перед базаром, который закрывался на ночь. Судя по запаху и немногочисленным клеткам, в которых что-то звенело и гремело, здесь торговали домашней птицей и мелким рогатым скотом. Чуть поодаль стояли лотки, уже закрытые навесами.

Базарная вонь заставила меня вспомнить о протухшем голубе. Меня снова замутило; я брела дальше, еле сдерживаясь. Неподалеку заметила лавку, где торговали тканями и готовым платьем. В другое время мне, наверное, захотелось бы в нее заглянуть. Перейдя еще одну улицу, я увидела здание с остроконечным куполом, похожим на гигантскую головку чеснока. Может быть, это и есть храм? Верхние ярусы серебрились на солнце. Нижние этажи, деревянные и кирпичные, как будто выстраивали как попало. Мельком я увидела кусок величественной мраморной лестницы того же цвета, что и чаша Кровавого фонтана; недавно выстроенные стены почти целиком заслоняли ступени.

Здание показалось мне многообещающим. Я поднялась по ступеням, переступая через нищих. Они спали ближе к верхней площадке, рядом со скругленным дверным проемом, в котором я не увидела самих дверей. Снаружи казалось, что в залах царит полный мрак.

Я вошла, и у меня сразу стеснило грудь от запаха благовоний, густого и насыщенного. Снова замутило; я упала на колени у небольшой скамеечки, и меня вырвало на мраморный пол.

Ко мне подошла женщина в светлых одеждах и, поджав губы, осмотрела меня. В тусклом освещении она гораздо больше походила на ханьчуйку, чем на селистанку. Возраста она была среднего, ни молодая ни старая, с благородной внешностью.

— Матушка Мейко так и говорила, что ты придешь, — обратилась она ко мне. — Правда, я бы предпочла, чтобы твое появление оказалось не таким… ярким. — Она помогла мне встать и отряхнуться. — Пусть ты и не слишком хитра, дорогая моя, зато умеешь входить с шиком!

На следующее утро я проснулась на узкой кровати под высоким треугольным окном. Солнечный свет проникал внутрь вместе с птичьим гомоном. Рядом со мной на низком табурете, опираясь на клюку, сидела матушка Мейко.

— Зря ты наелась сушеного оранжевого перца, — заметила она. — Его называют «гномьим колпаком». Так и умереть недолго!

Я задышала открытым ртом — в нем как будто поместилось содержимое птичьей клетки, стоящей в самом низу пирамиды.