– Вы нашли развалины этого храма, Манфред?

– К сожалению, нет, рейхсфюрер. Но, возможно, это удастся сделать с помощью фельдфебеля Рильке.

– Так в чем же дело? – нахмурился Гиммлер.

– Мы ждали вашего распоряжения, рейсфюрер. В Детмольд не пускают посторонних.

– Вы получите разрешение, Манфред. Что еще?

Тут взял слово штурмбанфюрер Радзинский:

– Фельдфебель Рильке обнаружил в архиве фон Бюлова очень любопытный документ. Это запись старой легенды, связанной с неким Витовтом фон Бюловым, бывшим в начале тринадцатого века рыцарем Тевтонского ордена. Этот Витовт был связан с новгородцами. Так утверждает человек, записавший эту легенду двести с лишним лет спустя. Окружающие считали Витовта фон Бюлова колдуном и чернокнижником. Потом выяснилось, что он еще и оборотень. Вред, нанесенный им ордену, был чудовищен. Его разоблачили случайно. Однако у магистра ордена хватило ума не бросать оборотню открытый вызов. Его заманили в Детмольд и убили.

– Каким образом? – насторожился Гиммлер.

– Трудно сказать, рейхсфюрер. Скорее всего, и сам летописец этого не знал, все-таки столько лет прошло. Он упоминает лишь о христианском храме, который был построен на фундаменте языческого капища. После того как там было совершено убийство Витовта фон Бюлова, храм сровняли с землей по личному распоряжению папы римского и место это объявили проклятым.

– Любопытно, – задумчиво проговорил Гиммлер. – Так вы считаете, Радзинский, что это именно то место, куда Зверь подталкивает фельдфебеля Рильке?

– Во всяком случае, у меня есть некоторые основания так полагать, рейхсфюрер, – кивнул штурмбанфюрер. – Кроме того, в снах фельдфебеля Рильке фигурирует вот этот амулет. Возможно, с его помощью нам удастся найти древнее капище и проникнуть в его подземелье.

Гиммлер с интересом взял из рук Радзинского фигурку черного ворона, но тут же вернул ее обратно. Штурмбанфюрер сразу же отдал ее фельдфебелю. Рейхсфюрер это заметил и вопросительно глянул на Радзинского.

– От него исходит злая энергия, вы ведь это почувствовали, Вацлав?

– Да, рейхсфюрер. Но сам амулет безвреден. Им любит играть сын Барбары фон Бюлов. Думаю, мальчик будет огорчен, узнав, что его любимую игрушку украли.

– Этот мальчик – сын оборотня? – скосил глаза на Кнобельсдорфа Гиммлер.

– Есть основания так полагать, – отозвался штандартенфюрер.

– Не спускайте с него глаз, Манфред. Возможно, с помощью этого ребенка мы проникнем в тайну древней цивилизации.

– Слушаюсь, рейхсфюрер. Все необходимые меры будут приняты.

Воевода Рябец был поражен нечаянной встречей. Место было глухое, не располагающее к мирной беседе, зато очень удобное для разбоя. Впрочем, тевтон, кажется, не был расположен к драке. Кроме того, он подъехал к межевому камню один, тогда как за спиной у Рябца находилось пятеро бывалых гридей из дружины князя Новгородского. Воеводу беспокоил березовый колок в сотне шагов от места нечаянной встречи. Там вполне могли укрыться несколько десятков кнехтов с луками. В последнее время тевтоны все более откровенно выражали свою вражду к новгородцам, явно готовясь к большой войне. А стычки на границе возникали едва ли не ежедневно.

– Витовт фон Бюлов, – назвал себя незнакомец.

– Семен Рябец, – в свою очередь представился воевода.

Витовт был одет в куртку из буйволовой кожи, а о его воинской доблести говорил меч с крестообразной рукоятью, висевший на поясе. Если судить по жесткому лицу и уверенному взгляду, человеком он был бывалым.

– Я хочу увидеться с князем, – холодно произнес фон Бюлов. На славянском он говорил уверенно, словно этот язык был для него родным. Рябца это нисколько не удивило: среди тевтонов немало рыцарей из варяжского Поморья, и по сию пору густо заселенного ободритами.

– Зачем? – спросил Рябец, поправляя правой рукой меч, дабы быть готовым к любой неожиданности.

Витовт достал из седельной сумки волчий хвост и протянул его новгородцу.

– Передашь князю. Он поймет. Через седмицу я буду ждать тебя здесь же, у межевого столба, проводишь меня к нему.

Тевтон резко развернул белого как снег могучего коня и тяжело поскакал к березовому колку. Воевода ждал подвоха, но ничего не случилось. Лес все так же угрюмо шелестел листвой над его головой, а на деревянного идола, ставленного еще далекими пращурами, опустилась черная, как сажа, ворона. Прежде таких идолов много было на Новгородской земле, но ныне, волею князя, их почти свели на нет, беспощадно вырубая секирами. Собственно, и этого древнего кумира следовало бы предать огню, но Рябец не захотел более задерживаться у подозрительного места. Он лишь перекрестился и крикнул через плечо тихо переговаривающимся гридям:

– Домой.

В детинец Рябец попал только через три дня. Задержали неотложные дела, да и не было охоты тревожить князя Александра по пустому делу. Эка невидаль – тевтон! У Новгородского и без того забот полон рот. Нельзя сказать, что Рябца приняли в княжьем тереме без чести, но синие глаза Александра смотрели на воеводу холодно, почти неприязненно. Все знали, что князь недолюбливает Рябца, ибо тот и в вере некрепок, и слишком часто смотрит в рот боярам, хозяйничающим на новгородском вече. Чему, впрочем, удивляться не приходилось, ибо Семен Рябец принадлежал к старинному новгородскому роду и был связан с местным старшиной многими узами, уходящими в седую древность.

– А почему тевтон обратился именно к тебе? – строго спросил Александр.

– Потому что, кроме меня и гридей, никого более у межевого столба не было. А это он просил передать князю. – Воевода достал из-под кафтана дар рыцаря и протянул Александру.

– Это что? – не понял князь.

– Волчий хвост.

Князь смотрел на клок шерсти так, словно воевода Рябец протягивал ему змею, и только тут до Семена дошло, что означает этот дар тевтона и кем на самом деле является доблестный рыцарь Витовт фон Бюлов. До Александра это, видимо, дошло еще раньше, поэтому он и не спешил брать в руки древний, как сама Новгородская земля, символ.

– Белый Волк, – прошептал посиневшими губами князь.

Александр, в отличие от Рябца, в христианской вере был тверд и без пощады гнал волхвов с земель Руси. Одно упоминание о вере щуров приводило его в неистовство. И Семен вдруг понял, какого дурака свалял, принеся в княжий терем весточку из далекого прошлого.

– Как он выглядел?

– Как самый обычный человек, – пожал плечами Рябец. – Белобрысый, синеглазый, плечистый. Не знай я, что предо мной тевтон, принял бы его за новгородца. И немудрено – бодричи и новгородцы одного корня. Твои предки, князь, тоже родом из варяжского Поморья.