– Нам придется добираться до устья реки, там пересечь море, другую землю и еще одно море…

– Пусть!

– Тебя когда-нибудь обменивали на лодку лука?

– Нет, конечно, нет.

– А сириец тебя не ощупывал, чтобы узнать, годишься ты в евнухи или уже перерос?

– Какой такой сириец?

– Нас продадут в рабство…

Болтун замолчал, облизнул потрескавшиеся губы, медленно обвел взглядом край ямы и опять посмотрел на принца.

– Пол-лодки, может, и дали бы, да только силенок у тебя маловато и слишком красивым тебя не назовешь, не так ли?

– Я – мальчик. Будь я девочкой, то был бы красивым. И не нужно было бы заставлять воду в реке подниматься или…

– Эти твои браслеты, – медленно проговорил Болтун. – Они придают тебе нечто такое… Из тебя мог бы получиться евнух.

– Пусть уж лучше будет девочка, – с некоторой робостью сказал принц. – Можно это устроить, как по-твоему?

Сквозь слой грязи на лице Болтун смотрел на принца неподвижным взглядом, что-то прикидывая.

– О да. Вытащи меня отсюда, и тогда…

– Так мы идем? Правда идем?

– Идем. Теперь слушай…

Слепой опять захрипел.

– Отчего он так хрипит?

– Умирает, – пояснил Болтун. – Давно уже.

– Как он сломал свою палку?

– Я пытался выбраться из ямы с ее помощью. Встал старику на плечи, а он упал.

– Наверно, его мучает жажда.

– Конечно, – равнодушно подтвердил Болтун. – От этого он и умирает.

– Что ж он не пил?

– Потому что я хотел пить, – взорвался Болтун. – Еще дурацкие вопросы будут? Мы теряем время!

– И все-таки…

– Послушай. Кто-нибудь видел, как ты шел сюда?

– Нет.

– Ты мог бы подкупить стражу?

– Верховный узнает. Ему известно все.

– Ты слишком мал, чтобы дотащить лестницу. Но ты мог бы принести веревку. Прикрепить ее к скале и бросить мне конец…

Принц вскочил и захлопал в ладоши.

– Да, да, да!

– Эта твоя сестра – самая невежественная, бестолковая, сводящая с ума, прекрасная – у нее-то веревки нет… Мог бы ты найти веревку?

Не стой принц на краю ямы, он пустился бы в пляс от охватившей его бурной радости.

– Я найду веревку, – закричал он. – Найду!

– И вот что еще… У тебя ведь есть другие украшения, не только те, что сейчас на тебе.

– Есть.

– Принеси.

– Хорошо!

– Значит, веревка, драгоценности. Как стемнеет. Клянешься?

– Клянусь! Клянусь, Болтун, дорогой!

– Тогда иди. Это мой… это наш единственный шанс.

Принц отошел от ямы и уже спустился на несколько ярдов с горы, когда вспомнил об опасности и, юркнув в сторону, спрятался за камнем. Но страж не прогуливался у задних ворот. Вообще не было видно ни души; и сами ворота были закрыты. Он решил направиться к тени пальмовой рощи и оттуда, по залитым водой полям, обойти Высокий Дом и добраться до главных ворот. Но у края поля он наткнулся на двух голых ребятишек, которые пускали по воде лодочку из тростника. Он попросил проводить его к главным воротам, и они безропотно повиновались, видя его браслеты и ожерелье, его сандалии, Священный узел и плоеную юбочку. Там он прошел через передний двор прямо в свои комнаты; он поднял нянек, предававшихся послеполуденному отдыху, и, поскольку был почти Богом, они с готовностью повиновались ему, заслышав новые, твердые нотки в его голосе. Ему нужны драгоценности, много драгоценностей; и, когда они осмелились спросить зачем, он так глянул на них, что они тут же ретировались. Наконец драгоценности принесли и свалили в кучу перед ним; он ощущал странное удовлетворение, навешивая их на себя, пока не начал бренчать и звенеть при каждом движении.

Теперь предстояло раздобыть веревку. В Высоком Доме сделать это было, пожалуй, непросто. В колодцах рядом с кухнями были веревки, но чересчур длинные, и добраться до них было трудно. Много веревок было у главных ворот на флагштоках, но возле каждого стоял человек, подымавший болтавшийся в безветрии вымпел. Принц был в растерянности и уселся, звякнув драгоценностями, в углу, чтобы решить, как ему быть. В конце концов он ясно понял одно: веревки ему не найти. Слуги, к которым он обращался, кланялись и, почтительно пятясь, отступали, чтобы больше не вернуться. Он тяжело вздохнул и почувствовал, что дрожит. Когда действительно нужна веревка, обращаться следует лишь к одному человеку – который знает все. Он медленно поднялся, звякнув украшениями.

Площадка высокой насыпной террасы выходила на вздувшуюся реку. Над площадкой был натянут обвисший в неподвижном воздухе полог. Прекрасный Цветок сидела в тени полога и смотрела на воду. Она изменилась и словно сделалась меньше. Ее длинные волосы были острижены и немного не доставали до плеч, на лоб спускалась челка. Хотя на голове у нее был царский урей – золотой обруч с золотой же коброй, усыпанной топазами, она казалась еще тоньше фигурой и лицом, на котором не было никакой краски, кроме толстого слоя малахита на веках и на ресницах, чтобы защитить глаза от солнца. Итак, она мрачно глядела на воду: и если бы кто взглянул ей в лицо, то прочел бы в нем обиду и одновременно вызов.

Перед ней стоял Верховный. Стоял, подпирая подбородок правой рукой. На его лице застыла напряженная улыбка.

Прекрасный Цветок опустила голову и уставилась в каменный пол террасы.

– Ты видишь – я потерпела неудачу. Знаю, он сердит на меня. Я все время это чувствую.

– На меня тоже. На всех нас.

– Никогда, никогда не прощу себе этого.

Верховный пошевелился. Улыбка его стала кривой.

– Недолго тебе сокрушаться. Возможно, у всех нас не осталось больше времени.

Она встревоженно взглянула на него. Грудь ее вздымалась.

– Ты хочешь сказать, что Он всех нас потопит?

– Это… очень вероятно. Потому-то я рискнул довериться тебе. Я сказал уже, что у нас мало времени. Тем не менее мы, на ком лежит ответственность за народ, должны сделать все возможное. Нам нужно как следует подумать. Ты понимаешь, Прекрасный Цветок, – в этих чрезвычайных обстоятельствах я ведь могу так называть тебя?

– Да, конечно.

– Что отличает человека от остальных тварей?

– Не знаю!

– Способность анализировать факты – и делать выводы.

Сцепив руки за спиной, он принялся расхаживать по террасе.

– Сначала, – заговорил он, – мы должны установить факты.

– Какие, факты?

– Кто поддерживает небесный свод? М-м?