Мэр был достаточно умен, чтобы не дергать его по пустякам. Дальше пошли дни, почти неотличимые один от другого, временами он не мог даже сказать, какой день недели или месяц. Потом стало лучше. Время лечит, даже если кажется, что такая рана смертельна. Чувство вины никуда не делось, но понемногу он начал адекватно воспринимать окружающих. И себя. Жители города боялись его, страшились его постоянных вспышек. Но это случалось уже реже. Гельда, владелица трактира, не знала о происшедшем, но, интуитивно догадываясь о чем-то, всегда его жалела. И он снова научился говорить о мелочах, о пустяках вроде погоды или ярмарки. Постепенно, месяц за месяцем, он выбирался из дыры, в которую загнал себя сам. Но срывы еще случались, и именно тогда его, опытного темного мага, отчитал за пьянство и свалил с ног самый обычный адепт-недоучка. Впрочем, Тай трудно было назвать самой обычной, хотя поражение от нее особой гордости не доставляет. Допился.

Веофелий Саторски ненавидел меченых, этих полузверей, полубезумных тварей, насколько может ненавидеть их тот, кто много раз видел последствия прорыва разбушевавшихся демонов. В магистрате он не работал, но сотрудничать приходилось, и он видел столько жестокости и крови, что отвращение, лютая ненависть всегда шевелилась в душе при одном слове «делхассе». Твари. Он ненавидел тех, кто вызывает демонов и даже само упоминание о делхассе. Если бы его старый враг Веласке, этот надоевший символ былого противостояния Света и Тьмы, хоть подозревал об этой его слабости, месть не составила бы для него труда.

Судьба всегда движет жизнь по кругу. Саторски был в ужасе, когда узнал, что смешливая, самоуверенная девчонка, лазающая в его библиотеку несмотря на все запреты, гордо заявляющая, что общалась с некромантами и совсем не боящаяся его… эта глупая малышка тоже вызывала демона. Удар о землю был ничто по сравнению с болью от этого знания. Тоже обречена. Тоже жаждет того, что никогда не достанется ей, сгорит в погоне за недостижимым. Совсем не это он желал узнать, проводя вакшассу. В ту неделю, когда он ее приютил — то ли из жалости, то ли от скуки, он впервые почувствовал себя живым. Может, немного, но живым. Жизнь продолжалась, и недоучке-драконологу Тай не было дела до старых смертей, жизнь бежала вперед, и не было ничего запретного в том, чтобы тоже жить. Но чем больше получаем мы, тем больше наше разочарование. Он лежал на земле и думал, что как только боль пройдет, он обездвижит ее заклинанием и немедленно сдаст в магистрат или… Саторски впервые не знал, что делать. Он был растерян.

Когда он очнулся, Тай помогла ему идти; она извинялась, не зная, за что. И он понял, что не сможет. Не сделает того, что следовало бы, не сможет переступить через себя и навсегда перечеркнуть ее жизнь, все то, чего она могла бы добиться. Ему было жаль ее. И это обычное человеческое чувство, которое он уже давно не испытывал, жалость не к себе, а к кому-то другому, медленно разъедало его изнутри хуже кислоты. Он просто не смог. Наверно, понял, что не сможет причинить ей вреда, еще когда слушал, как она взахлеб рассказывала о своем драконе. Веофелий всегда считал себя слабаком, он предпочитал идти по пути наименьшего сопротивления. Проще было помочь ей справиться с меткой, тратя на это магические силы, чем выламывая что-то внутри остатков своей души, донести на нее в магистрат.

Некоторые вызывают демонов, потому что выбора больше не остается. Ненавидя себя, он ввязался в это проклятое изгнание демона, хотя клялся, что больше никогда не сделает этого. Он не хотел, чтобы ему снова пришлось убивать. Но сообщить о ней властям не мог. Спокойно наблюдать, как демоническая зараза пожирает ее изнутри, тоже. Выбор был предопределен.

Это только со стороны кажется, что есть множество решений, на самом деле дорога одна, с которой он не может свернуть. Он уже давно понял это. Если умрет и она, Веофелий просто себе этого не простит. С другой стороны, эти жалкие недоумки, которые и заварили эту кашу, его просто выводили из себя. Представьте, что меня нет, не лезьте с вопросами и сомнениями, вам повезло, что я вывел вас из состояния «куколки», хотя мог бы просто прибить или парализовать, хотелось сказать ему. Но его никто не слушал. Ильдар Маранэ очнулся раньше, чем он ожидал, и успел почерпнуть достаточно сведений от отца о том, кем является их гость. Саторски не был знаменит, но когда-то написал несколько теоретических трактатов по развитию темной магии. Еще когда у него было на это время и силы. А отец Маранэ вспомнил. И теперь Ильдар надоедливо пытался набиться ему в ученики, не упустить случай. Конечно, виновата еще и затуманенность сознания, но ему от этого не легче. Быть объектом чужой навязчивой страсти приятно, когда тебя преследует прекрасная обворожительная красотка, а не бледный, застенчивый до колик парень. Хуже было с Риалис Феолески, та, как боевая курица, постоянно наскакивала на него, если только предоставлялась возможность. А ведь еще существует эльф. Изгнанный эльф, с которым непонятно что делать. И энергетический канал так просто не разрушить, он слишком связал себя с ними, и теперь половина резерва уходит на поддержание в проклятых адептах хотя бы видимости сознания. Влип ты, Саторски, влип. А все твое добросердечие.

Он открыл глаза и сел. Тай спала рядом, свернувшись в маленький клубок на тюках. Маленький самоуверенный комочек бедности, непомерных амбиций и глупой гордости. Немного самоубийственного таланта, вспыльчивого нрава, наглого характера и смешливой прямодушности, немного понимания и сочувствия и тяги ко всему необычному. Дракон в придачу и проклятие демона. Просто Тайнери Эллери. Драконолог-недоучка. Либо добьется больших высот… Либо не добьется. Пропадет где-нибудь на Границе, туда таких, как она, постоянно тянет, им простую жизнь не предлагай, желают всего и сразу. Веофелию было жаль, что, несмотря на все его усилия, Тай все равно во что-нибудь влипнет и сгинет. Он советовал ей, пытался хоть немного вбить житейской мудрости, но от нее все отлетало, не задерживаясь в голове. Умна, бесспорно умна, но ей плевать на чужое мнение. Ему было бесконечно жаль ее, но он не знал, как сделать так, чтобы все закончилось хорошо. Девчонка узнает еще слишком много того, чего знать бы не стоило. Разочарования, ошибки, боль. Все на этом учатся, не стоит ограждать. Только все равно жаль. Мало найдется тех, кто мог выдержать испытание Светом, даже в прежние времена. Раньше так выбирали светлых магов: если волна Света не задела тебя, значит, чист помыслами и можешь работать с этой магией. Если темная магия — средоточие злости, упрямства, жажды славы, победы, признания, то, колдуя светлое заклятие, ты должен уметь любить, любить как никто. Не просто обычного человека, а весь мир. Именно поэтому светлые были так малочисленны, именно поэтому так часто умирали, жертвуя собой. Веласке мог наколдовать это заклинание, но сам бы испытание Светом не выдержал, мстительный придурок. Ирония жизни, что она нанялась к нему, Саторски, он оценил ее по достоинству. Но Тай об этом лучше не говорить.

— Магистр… — слегка заикаясь, обратился к нему младший отпрыск Маранэ.

Началось, с обреченностью подумал Веофелий. Он увидел, что я проснулся. Проклятие. Меня от него не спасет даже смерть, потому что этот сопляк — некромант и достанет мой несчастный дух даже в темных кущах.

— Я же говорил, я не магистр, — в сотый раз, зверея, отрезал он. — У меня нет этого звания, и вряд ли я его когда-нибудь получу. Для этого необходимо хотя бы практиковать.