В общем, на следующей неделе он опять ставит свои ловушки на территории мистера Томаса, только теперь он уже не считает, что это территория мистера Томаса, а считает, что это нейтральные воды и его собственность. Он же американец, свободный человек. И по правде говоря, он немножко зол на этого жадного подонка Томаса за то, что тот завязал узлы на чужих веревках. Господи помилуй, что тут такого? Человек просто хотел немного подзаработать! И что это вообще может значить – вязать узлы на чужих веревках? Если у мистера Томаса проблемы, почему не поговорить как мужчина с мужчиной? И теперь мистеру Коббу уже все равно, попытается ли мистер Томас перерезать веревки его ловушек. Пусть режет! Черт с ним! Пусть только попробует! Уж он его дубинкой отделает, мало не покажется.

И когда мистер Томас опять видит на своей территории соседские поплавки над омаровыми горшками, ему надо что-то выбирать. Срезать веревки? Томас гадает, насколько опасен Кобб. Какие у него дружки и союзники. Может ли Томас позволить себе потерять ловушки – ведь Кобб может пойти в контратаку и ответить ему тем же? Да и так ли хороша и неповторима эта территория, если уж на то пошло? Стоит ли за нее драться? Действительно ли у Кобба дурное на уме или он забрался на территорию Томаса по незнанию?

А ведь как много причин для человека поставить свои ловушки на чужой территории нечаянно. Может, их случайно в шторм туда занесло? Разве Кобб – молодой нахал? Стоит ли ссориться из-за всякого такого случая? Неужели даже с соседями надо быть всегда начеку? Но с другой стороны, разве может мужчина сидеть сложа руки, когда какой-то жадный ублюдок жрет из его тарелки? Господи ты Боже мой! Разве может человек лишиться средств к существованию? А вдруг Кобб вздумает вообще всю территорию захапать? Вдруг вытолкает Томаса на чью-нибудь еще территорию – и тогда бед станет еще больше? Неужели человек должен каждый день часами ломать голову, принимая подобные решения?

На самом деле должен.

Если он ловец омаров, он должен принимать подобные решения каждый день. Такой уж это бизнес. За годы у ловца омаров формируется политика, репутация. Если он добывает омаров, чтобы на вырученные от их продажи деньги жить, кормить семью, он не может себе позволить бездействие, и со временем становится известен либо как толкач, либо как резчик. Трудно не стать тем или другим. Он должен бороться за расширение своей территории, отодвигая линию ловушек другого добытчика омаров, либо должен защищать свою территорию, срезая поплавки на тех ловушках, которые другой ловец поставит в его морских угодьях.

И толкач, и резчик – названия оскорбительные. Никто не желает, чтобы его так называли, но почти каждый ловец омаров является либо тем, либо другим. Либо и тем и другим. Чаще толкачами становятся молодые, а резчики обычно постарше. У толкачей ловушек поменьше, у резчиков – побольше. Толкачам терять почти что нечего, а резчикам есть, что защищать. Напряженность между толкачами и резчиками существует постоянно – даже внутри одной общины, даже внутри одной семьи.

На острове Форт-Найлз самым знаменитым местным резчиком был Ангус Адамс. Он срезал поплавки у всякого и каждого, кто дерзал приближаться к его территории, и похвалялся этим. Про своих кузенов и соседей он говаривал: «Они меня по заднице пинают уже пятьдесят годков, а я поплавки у всех этих засранцев срезал». Как правило, Ангус приступал к срезанию поплавков без всякого предупреждения. Он не тратил время на дружеское завязывание морских узлов тех ловцов омаров, которые вторгались в его владения без злого умысла, по неразумению. Плевать ему было на то, что это за несмышленый рыбак и что у того было на уме. Ангус Адамс срезал чужие ловушки со свирепым постоянством, ругая на чем свет стоит мокрые веревки, обвитые скользкими водорослями, проклиная тех, кто пытался отнять у него то, что принадлежало ему по праву. Он был хорошим рыбаком. Он отлично знал, что ему смотрят в спину рыбаки рангом пониже, мечтая о куске его пирога. Господь свидетель, угощать их он не собирался.

Ангус Адамс срезал поплавки даже у отца Рут, Стэна Томаса, который был его самым лучшим другом на свете. Толкачеством Стэн Томас так уж сильно не занимался, но однажды установил свои омаровые ловушки за Джетти-Роком, где единственными поплавками, подпрыгивающими на волнах, были желто-зеленые полосатые поплавки Ангуса Адамса. Стэн обратил внимание на то, что Ангус уже несколько месяцев подряд там ловушек не ставит, и подумал: попытка не пытка. Он не рассчитывал на то, что Ангус заметит. Но Ангус заметил. Заметил и срезал все до единого поплавки своего соседа, своего лучшего друга. Он вытащил и связал между собой красно-синие поплавки Томаса и прервал лов, поскольку пребывал просто в бешенстве. Он отправился искать Стэна Томаса. Он обошел на своей моторке все бухточки и камни внутри пролива Уорти – и наконец увидел впереди лодку Стэна, «Мисс Рути», окруженную чайками, охочими до приманки. Ангус прибавил скорость и помчался к Стэну. Тот прекратил работу и посмотрел на друга.

– Что-то стряслось, Ангус? – поинтересовался он.

Ангус Адамс, не говоря ни слова, зашвырнул в лодку Стэна срезанные поплавки. Это был жест победителя, словно это были не поплавки, а отрубленные головы заклятых врагов. Стэн встретил свои поплавки невозмутимым взглядом.

– Что-то стряслось, Ангус? – вторично осведомился он.

– Еще раз ко мне толкнешься, – рявкнул Ангус, – я тебе глотку перережу.

Это была стандартная угроза Ангуса. Стэн Томас ее десятки раз слышал. Порой угроза извергалась по адресу злодея, а порой Ангус ее произносил, пребывая в самом распрекрасном расположении духа, за крибиджем и пивом. Но никогда прежде Ангус не адресовал эту угрозу Стэну. Двое мужчин, двое закадычных друзей, смотрели друг на друга. Под ними покачивались их лодки.

– Ты мне должен за двенадцать ловушек, – сказал Стэн Томас. – Они были совсем новенькие. Я бы мог тебе сказать, чтобы ты сел и сам смастерил мне двенадцать новых ловушек, но если ты мне отдашь двенадцать своих старых, мы обо всем забудем.

– Поцелуй меня в задницу.

– Ты там ни одной ловушки всю весну не ставил.

– Даже не думай, мать твою, что ты можешь со мной в игры играть, ежели мы с тобой вроде как товарищи, Стэн.

У Ангуса Адамса вокруг шеи появились лиловые пятна, но Стэн Томас смотрел на него беззлобно.

– Будь это не ты, а кто-то другой, – сказал Стэн, – я бы сразу по зубам врезал, чтоб со мной так не разговаривали.

– А ты со мной, мать твою, не церемонься.

– Правильно. Ты-то со мной церемониться особо не стал.

– Точно. И не буду, так что держи свои чертовы ловушки подальше от моей задницы.

С этими словами он отплыл, показав Стэну Томасу средний палец. Стэн и Ангус не разговаривали почти восемь месяцев. А ведь эта стычка произошла между лучшими друзьями, между двумя мужчинами, которые вместе ужинали несколько раз в неделю, между двумя соседями, между учителем и его учеником. Эта стычка случилась между двумя мужчинами, каждый из которых не верил, что другой денно и нощно старается его уничтожить – а именно так думали друг о друге мужчины с Форт-Найлза и Корн-Хейвена. И чаще всего так оно и было.