– Через сады, потом мимо Лувра, вверх мимо галереи Лафайет и вверх по холму на Монмартр. И зовите меня просто Лизеттой.

– Порядочный крюк выходит, Лизетта.

– Уж если Париж сегодня принадлежит мне, я хочу насладиться им, не торопясь.

– И в самом деле, – улыбнулся Килиан, ведя свою спутницу к реке. А внутренне вздохнул: со стороны они, наверное, смотрятся парой обо всем забывших влюбленных. Ах, если бы это было правдой!

Лизетта не ожидала, что Маркус Килиан ей понравится. Строго говоря, совершенно напротив – с самого первого мига, как ей сообщили, в чем будет состоять ее необычное задание, девушка мысленно его возненавидела. А что ей еще оставалось? Да, она заранее знала, что он из аристократической семьи, – но теперь была обезоружена его природным обаянием и красотой. Она-то ожидала увидеть типичного немецкого служаку: затянутого в мундир, щелкающего каблуками и напрочь лишенного чувства юмора. Хвастуна, разглагольствующего о своих штабных победах. Однако глазам ее предстал в высшей степени харизматичный мужчина, знаток и ценитель музыки, с подростковым пылом рассуждающий о любимых фильмах и в то же время тоном художественного критика отзывающийся о водке. Женщин он тоже любил – в этом Лизетта не сомневалась, – так что лондонская кампания попала в цель: Килиан ни на секунду не выпускал Лизетту из поля внимания. От нее не укрылось, как он смотрел на нее еще через витрину кафе; а уж когда она присоединилась к мужчинам, и подавно глаз не мог отвести. Лизетта постаралась показаться ему во всей красе – и преуспела. Килиан попался на все крючки, замаскированные в якобы небрежном, а на самом деле тщательно рассчитанном кокетстве.

Теперь следовало как можно скорее войти в его жизнь. И он сам дал ей лазейку. Лизетта твердо вознамерилась в ближайшем будущем устроить так, чтобы шутливое предложение работы стало реальностью.

– Спасибо, мне очень понравился кальвадос, – проговорила она. – Чудесный вечер.

Хотя они шли под руку, Лизетта тщательно следила за тем, чтобы держаться на приличном расстоянии.

– Мне нравится Вальтер, – сказал Килиан. – Слишком многие среди нас заражаются гитлеровским безумием, верят, что мы непобедимы. Вальтер не из их числа. Но за дивный вечер мне впору благодарить вас.

– Ничего подобного, – покачала головой она. – Честно говоря, я рада, что Пьер не пришел.

Килиан повернулся к ней.

– В самом деле? – вопрос прозвучал очень многозначительно.

Она слегка заколебалась.

– Да, полковник, в самом деле.

– Зовите меня Маркусом, помните? Давно уже прелестная женщина не произносила моего имени.

Килиан смотрел на нее так пристально, что ее голос дрогнул. Даже в самых смелых мечтах ее миссия не продвигалась так быстро и гладко. Реальность просто пугала.

Они как раз подошли к воротам Тюильри.

– Лизетта, не бойтесь меня. И не волнуйтесь за вашего крестного.

Она попыталась небрежно пожать плечами, однако была вынуждена отвернуться, прячась от глаз, под взглядом которых словно каменела, превращалась в статую, подобную тем, что стояли в садах у нее за спиной.

– Как-то неуважительно будет… не называть ваше звание…

Килиан нежно сжал ее руки.

– Я понимаю. И вообще, вы очаровательно смущаетесь. Но честное слово, я вам разрешаю. Впрочем, если вас останавливает наша разница в возрасте… – Он пожал плечами. – Не моя вина, что вы родились на пятнадцать лет позже, чем следовало.

Девушка рассмеялась – искренне и непосредственно. Они побрели дальше.

– Мне нравится вас смешить. А сколько вам, собственно говоря, лет?

– Двадцать четыре. Через несколько дней будет двадцать пять. У меня восьмого день рождения. – Она сама чуть не забыла.

– Правда, в понедельник? Вы уже запланировали, как отмечаете?

– Нет.

– С Вальтером? С друзьями?

– Думаю, Вальтер и не вспомнит. А из друзей у меня тут только Пьер.

– У вас роман?

Лизетта усмехнулась.

– Нет. Просто он с самого моего приезда сюда был мне хорошим другом.

– Где вы познакомились?

– На Восточном вокзале, прямо на платформе. Пьер споткнулся о мой саквояж и сбил меня с ног. Затем помог подняться – и с тех пор мы друзья.

– Романтично.

– Никакой романтики. Я разбила локоть! – возразила девушка.

– Я бы его поцеловал…

Лизетта почувствовала: Килиан раскрылся, стал уязвимым.

– К несчастью, Маркус, вас там не было… вам бы я разрешила.

Хотя в темноте девушка не видела лица Килиана, она ощущала на себе пристальный, пытливый взгляд льдисто-голубых глаз.

– Я бы не спешил поднимать вас. Этот Пьер не только неуклюжий растяпа, но еще и полный болван. Я бы ни за что не позволил другому мужчине оказаться с вами наедине, вот как мы сейчас.

Лизетта сглотнула.

– Вы собственник.

– Если мне что-то принадлежит, я защищаю свое… даже жизнью, если потребуется.

– Полагаю, ваши люди очень вас любят, Маркус.

Замечание оказалось как нельзя более уместным. Полковник опустил взгляд. Отклоняя его авансы, она доказывала, что не ищет дешевой интрижки. Лизетта знала: надо заставить Маркуса Килиана мечтать о ней. А для этого сперва требуется раззадорить его сопротивлением. Надо пробудить в нем пыл, ревность, беспокойство. Пока он полностью владеет ситуацией, играет с ней, Лизеттой. Надо поменяться с ним местами… но сколько же в нем чувственности! Ей приходилось постоянно себя одергивать, чтобы не подпасть под его чары.

– И я люблю своих людей, – вздохнул Килиан. – Здесь, в Париже, я особенно остро ощущаю, насколько я беспомощен. Мы знаем, что союзники готовятся к финальному рывку этим летом. Берлину следовало бы расставить лучших людей на нужные позиции.

Лизетта промолчала. Для нее настоящим шоком было слышать, как небрежно и уверенно он рассуждал о планах союзников. Надо предупредить Лондон!

– Ну, нынче вечером вы ничего изменить не в силах, но кто знает – вдруг завтрашнее утро принесет вести, которые вы так хотите услышать, – рассудительно заметила она.

Полковник повернулся к спутнице.

– Простите, Лизетта. Я вовсе не хотел обсуждать с вами проблемы стратегии.

– Не извиняйтесь. Мой отец тоже был солдатом. Я выросла на военных историях.

Килиан вновь двинулся вперед.

– Надеюсь, я вам его не напоминаю?

– Ничуть, просто с тех пор меня очень привлекают мужчины в мундирах.

Килиан с усмешкой на нее покосился. Оба промолчали, но между ними словно бы что-то произошло.