class="p1">Следующим эпизодом эскалации социального протеста в 2019 г. стало Пуэрто-Рико. Волну протестов в июле 2019 г. вызвал скандал, связанный с разоблачением приватных разговоров губернатора Риккардо Росельо (Ricardo Rosselló) — так называемый TelegramGate[184]. Общественность возмутили его гомофобские и дискриминационные высказывания. В ходе протестов, в популяризацию которых внесли большой вклад примкнувшие медийные личности (например, поп-певец Рикки Мартин), 24 июля Росельо подал в отставку.

В начале октября 2019 г. как гром среди ясного неба «грянули» социальные протесты в Эквадоре. Поводом для возмущения стала отмена субсидирования цен на топливо — мера, предусмотренная соглашением с МВФ и одновременно условие выдачи кредита. Более подробно эквадорский эпизод будет рассмотрен ниже. Эквадорский бунт запустил протестную волну в Латинской Америке по охвату и остроте противостояния не имеющую аналогов в новейшей политической истории региона.

Параллельно с эквадорскими протестами в соседней Перу проходили манифестации против решения президента Мартина Вискарра распустить парламент, принятого 30 сентября 2019 года. Однако перуанский политический кризис не вызвал аналогичного размаха и накала протестных акций. Причина этого состоит в том, что конфликт между ветвями власти носил узкокорпаративный характер (выяснение отношений между элитами) и не затрагивал экономические интересы широких масс. Тем не менее, Перу можно отнести к «зоне социально-политической турбулентности», поскольку имевший место конфликт властей носил беспрецедентный характер в текущей политической истории андского государства.

Также параллельно с эквадорскими волнениями «стартовали» масштабные протесты в Чили. Формальной причиной для их начала стало повышение стоимости проезда в метро с 800 до 830 песо (с 67 до 70 рублей), мерой неосмотрительно принятой чилийскими властями в самый разгар бунта в Эквадоре — 6 октября 2019 г. На следующий день студенты в массовом порядке стали брать станции метро штурмом и без оплаты билета проникать в метро. Буквально за неделю в акции гражданского неповиновения были вовлечены и другие слои населения, протесты вышли на улицу и быстро достигли максимальной степени эскалации (стычки в карабинерами, поджог банков, разрушение станций метро и т. п.) Природа нынешних протестов в Чили — в прорыве накопленного за долгие годы неолиберализма недовольства. Ключевым лозунгом протестующих стал слоган «Дело не в 30 песо, а в 30 годах» (т. е. 30 лет, прошедшие с момента падения режима Пиночета в Чили). Весьма противоречивая внутренняя политика левоцентристких правительств способствовала консервации унаследованных от диктатуры социальных проблем, а приход к власти правых — стимулировал их обострение[185]. Протесты в Чили стали выражением голоса молчаливого большинства, которое не было представлено в «большой политике»[186]. На улицы вышли те, кто разочаровался в электоральной демократии. В последние годы в Чили довольно высок уровень абсентеизма, в результате чего избранный в 2017 г. президент Себастьян Пиньера является президентом меньшинства. Так, из 14 млн чилийцев, имевших право голоса, за него отдали тогда свои голоса только 3,8 млн избирателей[187]. Чилийская ситуация принципиально отличается от остальных незавершенностью и дальнейшей неопределенностью. После попытки властей урегулировать ситуацию и пойти на уступки (отмена повышения тарифов и роспуск правительства) противостояние обрело новую энергетику и продолжилось с требование глубокой политической реформы государства. К февралю 2020 г. протесты, пусть и не в столь агрессивной форме, продолжают будоражить страну. Власти пошли на уступки в очередной раз, согласившись провести плебисцит по реформе Конституции в апреле 2020 г., однако любое неверное решение может вновь привести к срыву ситуации. Чилийскую протестную динамику можно рассматривать как классический пример трансформационного подхода в конфликтологии, согласно которому конфликт не разрешается, но переходит в новые формы.

Соседнюю Боливию социально-политический кризис охватил после всеобщих выборов 20 октября 2019 года. В результате массовых протестов среднего класса, длившихся в течение трех недель, а также вследствие вмешательства и давления военных переизбранный президент Эво Моралес был вынужден добровольно уйти в отставку[188]. У боливийского социального взрыва не было прямых экономических предпосылок: в последние годы экономика Боливии демонстрировала поступательный рост, а социальные программы достаточно эффективно решали проблему бедности[189]. Здесь сыграли ключевую роль факторы сугубо политического и даже социально-психологического характера: стремление «средних слоев» вывести на политическую арену своих представителей, усталость и апатия широких масс от четырнадцатилетнего правления партии «Движение к социализму» и, как следствие, эрозия электоральной базы правящего класса и др. Боливийские события вновь поставили в латиноамериканскую повестку проблематику государственных переворотов и привели к сужению международного «левого сегмента» региона (одним из первых внешнеполитических решений новых властей стал выход из Боливарианского альянса).

Наконец, заключительным «аккордом» южноамериканской фазы стали волнения в Колумбии. В состояние внутриполитической нестабильности страна вошла в конце ноября 2019 г., в котором пребывала вплоть до января 2020 года. К концу декабря 2019 г. стране пережила три общенациональных забастовки и серию «кастрюльных маршей» (исп. — cacerolazo)[190]. В Колумбии в отличие от соседей не было четкого триггера, спровоцировавшего всплеск протестов. Можно сказать, сами волнения в Эквадоре и Чили выступили в роли колумбийского «детонатора». Причина того, что традиционно спокойная и стабильная Колумбия неожиданно последовала примеру своих соседей, кроется (также как и в случае с Чили) в эффекте накопленной усталости от внутренней политики. Протесты стали следствием совокупности факторов: громкие коррупционные дела в высшем эшелоне власти, систематические убийства социальных лидеров и представителей общественных движений, диаметральный разворот политики властей в отношении мирного соглашения с FARC, сокращение участия государства в ряде сфер экономической и общественной жизни, экономическая политика приватизации и пр. Протестный подъем в Колумбии с наибольшей очевидностью продемонстрировал, как может прорываться накопленное за десятилетия общественное недовольство. Власти пошли на уступки, согласившись пересмотреть ряд законов, в частности Трудовое законодательство, однако, как и в случае с Чили, предпринятые паллиативные меры сохраняют внутренний конфликт в открытой фазе.

Таким образом, из обзора самых заметных протестных эксцессов, видно, что единой генеральной повестки, «общего знаменателя», который послужил бы общей причинной основой протестной волны, у отдельных страновых случаев нет и налицо доминирование факторов эндогенного характера[191]. Вместе с тем, две особенности указывают на то, что феномен глобальной протестной волны 2019 г. — явление не случайное, но представляют собой сложный и пока не конца познанный процесс.

Во-первых, полная (в подавляющем большинстве случаев) неожиданность происходящего для властных элит государств, где происходили протесты. Растерянность, стремление пойти на уступки, невозможность быстро и оперативно погасить протесты силой, желание как можно скорее погасить волну недовольства и перевести его в спокойное русло — вот те чувства и признаки, которыми характеризовались действия властей, столкнувшихся с общественными волнениями. Российский латиноамериканист Окунева Л. С., оперативно проанализировав латиноамериканские протесты, не без основания отмечает: «Без явных лидеров, зачастую имея молодежную социальную базу, массовые манифестации стали неожиданными и поразили не только