И я пророчу: много тысяч тех,

Кто и крупицы страха моего

Теперь не знают, — много скорбных старцев,

И вдов, и горько плачущих сирот,

Отцов, лишенных сыновей любимых,

Жен, о мужьях рыдающих, детей,

Скорбящих о родителей кончине, —

Час твоего рожденья проклянут…

Предсказание пугает даже самого Ричарда, и тот спешит убить старика:

Умри, пророк, своей не кончив речи!

Мне суждено и это было также…

В Ад, в Ад ступай и расскажи, что я

Тебя послал туда…

Стоит отметить, что именно над телом Генриха VI Ричард отрекается от всего человеческого и заявляет о намерении уничтожить своих братьев, чтобы добиться трона.

Следующим звеном в цепи беззаконий, совершенных сценическим Ричардом III, становится его женитьба на дочери покойного Создателя Королей Уорвика[8]— Анне Невиль. Шекспир практически не дает зрителям пояснений, отмечая, что этот брак был нужен Ричарду для захвата власти. В XVI в. такие пояснения и не требовались — все знали, что знаменитый Создатель Королей оставил своим дочерям огромное наследство. Немаловажное политическое значение имело и то обстоятельство, что Анна Невиль была вдовой принца Эдуарда Ланкастера. Добиваясь этого брака, Ричард показывает себя законченным циником, ведь он совсем недавно убил мужа и свекра своей невесты. Однако, с его точки зрения, это только делало ситуацию пикантнее:

Придется в жены взять

Мне младшую дочь Уорвика. Я, правда,

Убил ее супруга и отца…

Ха! Тем полней ей возмещу потерю,

Став для нее супругом и отцом.

Современный зритель, узнав о намерении Ричарда жениться на Анне Невиль, скорее всего, предположит, что герцог Глостер попросту принудит женщину к браку. В самом деле, разве урод и злодей может по-хорошему уговорить выйти за него красавицу, мужа которой он буквально пару дней назад отправил на небеса? Чтобы еще больше затруднить его задачу, Шекспир заставляет Ричарда объясняться с предполагаемой невестой над гробом Генриха VI. Естественно, та начинает с проклятия убийце, плюет ему в лицо, но потом происходит нечто совершенно невероятное — уже к концу сцены Анна влюбляется в Ричарда III и принимает его кольцо в знак помолвки.

Такой поворот событий кажется абсолютно немыслимым, но Ричард с редким, поистине дьявольским красноречием уверяет Анну, что все убийства совершил только из безумной любви к ней:

…Возьми вот этот острый меч,

Пронзи им эту преданную грудь,

Исторгни душу, полную тобой,

Смотри, я жду смертельного удара,

О Смерти на коленях я молю.

Чего ты ждешь? Я Генриха убил,

Но виновата в том твоя краса.

Не медли же! Я заколол Эдуарда,

Но твой небесный лик тому виной.

Меч подними иль подними меня!

Покоренная столь страстными признаниями, Анна уступает.

А теперь вернемся к современной «психологической» трактовке образа Ричарда III. Если Ричард действительно глубоко страдал от недостатка любви, от того, что его уродство не дает ему жить нормальной человеческой жизнью, то после объяснения с Анной Невиль должен был наступить благотворный перелом. Действительно, свершилось чудо — Ричард любим, несмотря на все физические и душевные недостатки, несмотря на все преступления. Причем влюбляется в него не дурнушка или простолюдинка, а самая завидная невеста Англии — женщина молодая, красивая, знатная и богатая. Впереди счастливый брак, который должен хотя бы немного смягчить характер злодея. У Ричарда есть все основания для радости и гордости. И он действительно радуется… собственной изворотливости и гордится… самим собой:

Кто женщину вот этак обольщал?

Кто женщиной овладевал вот этак?..

Против меня — Бог, совесть, этот труп,

Со мною — ни ходатая, ни друга,

Один лишь Дьявол разве да притворство;

И вопреки всему — она моя!..

Нет, герцогство поставлю против пенса,

Что я досель не знал себе цены!

Ричард ни на секунду не теряет самоиронии. Он, конечно, обрадован и даже слегка увлечен, но не более того: «Она — моя, хоть скоро мне наскучит». Герцог почти презирает свою невесту за столь быструю перемену чувств. И очень быстро брак превращается в ад. Анна горько жалеет, что поддалась искушению, но уже ничего нельзя изменить.

Безусловно, поведение Ричарда говорит о черствости, о неспособности любить. Однако во времена Шекспира столь неправдоподобно быстрое обольщение Анны Невиль вполне могло восприниматься как лишнее доказательство дьявольской природы ее жениха. Ричард действует как классический демон-искуситель. И то, что он не выполняет ни одного из своих обещаний, только усиливает сходство. Лживость Дьявола была, можно сказать, азбучной истиной демонологии; все знали, что Сатана никогда не помогает своим сторонникам, а если и помогает, его участие всегда оборачивается катастрофой.

Именно таков шекспировский Ричард — все, к чему он прикасается, превращается в прах. Едва добившись благосклонности Анны Невиль, Ричард с удвоенной энергией готовит гибель своего родного брата — герцога Кларенса. Глостер действует с редким лицемерием — он уверяет Кларенса в своей любви, громко возмущается его арестом, грозится отомстить за страдания брата и выжидает. В конце концов, удобный момент наступает — король Эдуард отдает приказ о казни Кларенса, но сразу же отменяет свое жестокое распоряжение. Готовый к такому развитию событий Ричард Глостер задерживает приказ о помиловании, а чтобы казнь состоялась немедленно, он подсылает к брату наемных убийц. Интрига разыгрывается с таким удивительным искусством, что Кларенс до последнего мгновения не верит, что убийцы действуют по приказанию его младшего брата. Даже поставленный перед фактом, он восклицает:

Неправда! Нет! Он так меня жалел,

Сжимал в объятьях и, рыдая, клялся

Любой ценою вызволить меня.

Заблуждается не только Кларенс — все верят в то, что Глостер непричастен к этому преступлению, тем более что он громче всех сокрушается о гибели брата и требует отмщения.

Ричард Глостер успевает как раз вовремя — почти сразу же после убийства Кларенса умирает и «добрый король Эдуард IV». Ричард становится лордом-протектором, теперь между ним и троном стоят только два сына короля Эдуарда — мальчики 11 и 13 лет.