— У Фитца все в порядке? — осведомилась Фрейя у матери, когда они сидели на диване в гостиной, попивая кофе из симпатичных розовых чашечек. — Во время ленча он был молчалив.

— У него на работе возникла напряженная ситуация. Один из его любимых авторов ушел к А.П. Уотту.

— Бедняга Фитц. Ему уже пора на заслуженный отдых.

— Вот и я ему об этом говорю. Уж очень много он работает. Любит то, чем занимается, и не уйдет оттуда, пока не пробьет его последний час. Однако, лишившись Кена Дюрдена, он испытал настоящее потрясение.

— Мне следовало бы пройтись с ним.

— Не говори глупостей, милая. Ты же знаешь, Фитц любит погулять в полном одиночестве. — Розмари похлопала Фрейю по коленке. — Какую прелестную вечеринку ты устроила на этих выходных. Я рада, что ты возобновила дружбу с Люком. Боже мой, ну разве он не красавец?

— Ему пришлось пройти через все перипетии бракоразводного процесса.

— Да, он действительно выглядит немного потрепанным и более грубым, чем когда-то. Все-таки ты поступила правильно, выйдя замуж за Майлза. Мужчины, подобные Люку, годятся лишь на время, для развлечения, но не на всю жизнь.

— О мама! — запротестовала Фрейя. — Это было так давно.

— Я никогда не прощу его за то, что он так сильно ранил тебя. Но что было, то прошло, ведь так? Хотя готова биться об заклад, что сейчас он горько сожалеет. Мужчины всегда сожалеют.

— А ты когда-нибудь слышала об Инкантеларии? — спросила Фрейя.

— Да. Твой отчим чуть было не отправился туда на поиски своей бывшей подруги как раз тогда, когда мы с ним познакомились. Но мне удалось его вразумить. Какой смысл пытаться склеить то, что безнадежно разбито? А кроме того, этот город — безрадостное маленькое место, лишенное жизни. Он находится где-то между Сорренто и Капри. Его с трудом можно разглядеть на карте. Италия — совсем не место для Фитца. Он типичный англичанин. Ты вообще можешь себе представить, чтобы Фитц женился на иностранке? — Она вдруг раздраженно засмеялась.

— Стало быть, эта женщина не была любовью его жизни?

— Помилуй, конечно же, нет! — в голосе Розмари опять послышалось раздражение. — Она разбила его сердце, а я снова собрала по осколкам. Но почему ты спрашиваешь об этом? Фитц что, упоминал о ней? — Она вдруг почувствовала ревность. Хотя по прошествии долгих тридцати лет ей вряд ли нужно было чего-либо опасаться.

— Нет, просто Люк завел разговор об Инкантеларии, — поспешно ответила Фрейя. Однако она не могла рассказать матери, насколько задумчиво-печальным стало лицо Фитца, когда он упомянул о женщине, которая когда-то завладела его чувствами. — Мне просто любопытно узнать о его прошлой жизни. У каждого она есть, а у Фитца, держу пари, прошлое было довольно ярким.

— Он был завидным женихом, — гордо заявила Розмари, улыбаясь. — Не только чертовски красивым, но и подающим надежды литературным агентом. Ты знаешь, что он раньше представлял Вивьен Армитаж?

— Вивьен Армитаж. Да, она литературный гений. — Фрейя, как и следовало ожидать, была под впечатлением. — Ты мне об этом не говорила.

— Ее сейчас уже нет в живых. Но ее будут читать еще много десятков лет. Людям никогда не наскучат истории о неразделенной любви и разбитых сердцах. Не забывай, ведь мое сердце тоже пострадало — по вине твоего отца. Фитц и я исцелились от ран совместными усилиями, и я не позволила ему умереть от скуки в Инкантеларии.

Возвратившись с прогулки, Фитц покормил собак и поставил миску с водой, а после они запрыгнули на заднее сиденье его «вольво истейт». Лабрадоры улеглись на шерстяные клетчатые одеяла, тяжело дыша в стекло автомобиля, а их хозяин немного задержался, поглаживая их бархатистые головы. Его мысли все еще витали среди оливковых рощ, и он почти ощущал запах фиг, которым был пропитан воздух города из его прошлого. Наконец Фитц захлопнул багажник и попробовал затолкать воспоминания в самые удаленные уголки своего сознания… Пусть пылятся там и дальше, напрасное занятие предаваться бессмысленным сожалениям.

В гостиной наступила тишина. Дети весело носились по улице, а взрослые играли в настольные игры, болтали или просто читали воскресные газеты. Пегги убрала со стола на поднос все чашки из-под кофе и, возвращаясь на кухню, случайно натолкнулась в коридоре на Фитца.

— Моя дорогая Пегги, ну нельзя же все это таскать самой, — сказал он, забирая у нее поднос.

— Да ладно, я уже привыкла.

— Возможно, и все же он довольно тяжелый.

Пегги последовала за Фитцем по коридору, ведущему на кухню, где Хезер Дервиш собирала вещи перед тем, как уйти домой.

— Какое великолепное угощение ты приготовила для нас сегодня! — воскликнул Фитц.

— Рада, что вам понравилось, — ответила Хезер, кладя свой фартук в сумку и застегивая ее на змейку. — Я вернусь, чтобы приготовить ужин.

— Как жаль, что я не смогу отведать его, поскольку меня к этому времени уже здесь не будет.

— На десерт я приготовлю сырное суфле и традиционный английский пирог. Я знаю, что вы его любите. — Взяв сумку, Хезер направилась через черный ход к своему маленькому белому автофургону.

Лицо Фитца вытянулось. Он не скрывал разочарования.

— Да, это мои любимые блюда.

— Ну, тогда до следующей встречи, — произнесла Хезер, слегка помахав рукой. — Увидимся!

— Мне бы тоже не мешало отправиться домой, чтобы, вытянув ноги, немного полежать на диване, — сказала Пегги, сгружая чашки в посудомоечную машину. — Иначе сегодня вечером я просто не смогу прислуживать за столом.

— Уверен, перспектива отведать домашнего пирога поможет тебе справиться с этим испытанием, Пегги, — произнес Фитц.

— О, с трудом верится, что мне что-нибудь перепадет.

— Ну, тогда мы с тобой в одинаково печальном положении.

— Да, это лакомство тоже относится к разряду моих любимых сладостей. Хотя в моем возрасте уже нужно быть осторожнее с такими вещами.

Он окинул ее оценивающим взглядом и был явно доволен увиденным. Пегги взволнованно втянула живот, затаив дыхание, и замерла ни жива ни мертва.

— Ты прекрасно сложена! Я бы даже сказал, что немного пирога пойдет тебе на пользу.

Она засмеялась.

— Согласна, большого вреда я себе не нанесу.

— Рад это слышать. Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в таких мелочах. — Фитц ласково ей улыбнулся. — Отдохни после обеда, Пегги. Если кто и заслуживает передышки, так это ты.

Пегги смотрела ему вслед, когда он выходил из комнаты, а затем со вздохом плюхнулась на стул. Она почувствовала, как слегка закружилась голова, и, взяв журнал, стала обмахиваться. Сейчас ей бы совсем не помешала чашечка ароматного чая, способного привести ее в себя. Только мистеру Давенпорту, и никому другому, удавалось заставить ее почувствовать себя неповторимой. Она была бы просто счастлива собственноручно приготовить его любимый пирог, который ему ни с кем не нужно было делить.