Да уж, миры разные, а дети одинаковые. И, несмотря на магические способности и необычную внешность, тоже порой грезят прогулять школу. Или поесть снега.

– Да ты попробуй, – Карина подала Славе желто-оранжевый снежок. – На вкус, как мед из одуванчиков и ирисов. Пальчики оближешь.

Слава не слишком хорошо разбиралась в сортах меда, зато твердо знала: желтый снег есть нельзя. В ее мире, так точно.

– Не думаю, что это хорошая идея, – поморщилась Слава. – И вообще: после такого завтрака разве у вас в желудках осталось место?

Она с сомнением покосилась на две одинаковые худенькие фигурки в меховых шубках.

– Вот у вас с папой так точно осталось, – поддразнила Карина и, смеясь, запустила снежком в Славу. – Вы же вообще не ели, только шушукались и целовались.

– Ах так?.. – Слава притворилась грозной. Отряхнула плечо, куда попал снаряд из снега, и, усадив Дэлию в плетеные санки, тоже стала катать комок. Да такой, что Карина, взвизгнув, поспешила с притворным страхом отбежать подальше.

Карла, напротив, подошла ближе с задумчивым видом. Потерла варежкой кончик носа и, хмыкнув, спросила:

– А это приятно?

– Что?.. – не поняла Слава. – Получить расстройство желудка вследствие поедания желтого снега или снежным снарядом в лоб?

– Да нет, – Карла по обыкновению нахмурилась и снова потерла нос. Лицо ее вновь посерело – вот это было совершенно непривычно и на нее непохоже. – Ну… Это… Целоваться. Тебе было приятно, когда отец прикоснулся к твоим губам?

От неожиданности Слава, катавшая огромный снежный ком, поскользнулась и с размаху приземлилась на пятую точку. Еще раз присмотрелась к девочке: это точно Карла? Карина могла спросить такое – исключительно из исследовательского интереса. Но слышать подобные вопросы от Карлы было более чем странно. Девочка, не так давно сказавшая, будто никогда не влюбится и вообще не понимает всех этих сюси-пуси, вдруг интересуется поцелуями?..

Впрочем, если вспомнить разговоры о Ролдене, старшекласснике из Тривалона, новой школы, куда недавно перевелись Карла и Карина, все становилось на свои места. Этот мастер игры в Дракадос, кажется, выиграл нечто большее, чем кубок школы. Ему удалось завладеть сердцем и мыслями Карлы.

Слава похлопала по месту рядом с собой, предлагая девочке присесть рядом. А когда она доверительно заглянула ей в глаза, произнесла:

– Это очень приятно, но только если тебя целует человек, которому ты доверяешь. Понимаешь, о чем я? Не дари поцелуев тому, кто ни во что тебя не ставит. Или во всеуслышание называет задавакой. Как, например, Ролден…

Слава замолчала, внимательно наблюдая за Карлой. Та фыркнула и одним прыжком поднялась на ноги.

– Вот еще! Скажешь тоже, Ролден. Да я его не то что целовать, знать не хочу.

И, тем не менее, Слава могла бы поклясться, что попала в самую точку. Карла влюбилась, и это, похоже, серьезно. Ох уж эти первые чувства, трепетные и хрупкие, как первые весенние цветы. И такие же незабываемые.

Но как помочь тому, кто не нуждается в совете? Как сказать Карле, что она, как никто другой, заслуживает любви и уважения? Их отношения со Славой только-только начали завязываться, и рушить сейчас эту связь было бы немыслимо. Оставалось только ждать развития событий и надеяться на чудо. Впрочем, как всегда.

Встретиться с магистром наедине удалось только после обеда, когда Дэлия уснула, Карина отправилась в свою лабораторию, а Карла вывела на прогулку Огонька. Этому дракончику, который еще слабо справлялся с огненным даром, в самый раз было гулять по снегу. Так, по крайней мере, меньше опасности, что он подожжет весь замок.

– А вот и вы!

Дрэго ожидал невесту в кабинете. При ее появлении он привстал и, забыв о приличиях, заключил ее в объятия. Когда сильные горячие руки обвили ее талию, Слава забыла, зачем пришла. Обняла жениха за шею, чуть приподнявшись на цыпочках, чтобы заглянуть ему в лицо. Надо же, а в ее мире она считалась довольно высокой. Но в сравнении с мощным и крупным Дрэго казалась хрупкой былинкой, прижавшейся к мощному черному дубу.

– Я не могла нарушить обещание, – прошептала она прямо в его приоткрытые губы. – Вы же знаете, магистр, как ревностно я отношусь к приказам.

– Это была просьба, – мягко возразил Дрэго, а кисточка его хвоста задрожала в предвкушении. – И вообще, полагаю, нам пора перейти на «ты». Не называй меня магистром, любимая, зови Дрэго.

Слава снова не сдержала ползущую на лицо алую краску – это было выше ее сил. Она задыхалась от близости этого сильного и полного неистовой страсти мужчины, забывая, кем она была в прошлом. Все сейчас казалось не важным. Только он и она имели значение.

– Дрэго, – произнесла она, смакуя каждую букву и одновременно зарываясь пальцами в его густую черную шевелюру.

Хвост Дрэго встал трубой, как у юнца. Контролировать себя было непросто, особенно когда Слава прижималась к нему всем телом и ласково перебирала волосы.

– Присядь, – попросил он, отстраняясь. И сам чуть не застонал, словно от боли. Разомкнуть объятия было невыносимо. – Ты так мало знаешь обо мне, в то время как я получил полный отчет о твоем прошлом. Это неправильно. Не хочу, чтобы у тебя сложилось обо мне неверное представление. Я не так добр и не всегда соблюдаю установленные правила. К тому же считаюсь…

– Убийцей, – договорила за него Слава, опускаясь в мягкое кресло. Расправив подол очень медленно (чтобы дать возможность Дрэго выдохнуть), она посмотрела в его завораживающие глаза и уточнила: – Так кого же тебе пришлось прикончить? Что в этом человеке или маге было такого, что за этот проступок тебя должны презирать? Я читала историю Гротеции и знаю: аристократы никогда не гнушались ни подставами, ни убийствами себе подобных. И это не делало их презренными. Напротив, рвение к власти всячески поощрялось и восхвалялось.

Так что такого сделал Дрэго, раз его боятся и чуждаются сам король и его советник?

– Семья и род в Гротеции считаются неприкосновенными, – начал свою речь Дрэго. Небрежным жестом провел по смоляным волосам, не отводя взгляда от лица Славы. Ему было плевать на осуждение гротецианцев и даже самого короля, лишь бы одна-единственная женщина поняла и приняла его со всеми темными скелетами, спрятанными в потайном шкафу его сердца. – А я убил собственного брата. Официально этот случай признан несчастным и тому есть свидетели.  И все же многие считают иначе. Да я и сам чувствую вину.

Последние его слова сбили Славу с толку. Меньше всего магистр Дрэго походил на хладнокровного монстра. Тем более братоубийцу. Достаточно было посмотреть, как он обходится с драконами и детьми, чтобы понять это. Его честность и порядочность достойны звания рыцаря. Взять даже тот поступок, когда магистр ценой собственной жизни, не боясь угрозы со стороны короля и советника, бросился защищать драконов, чуть не погубивших Карлу и Карину – не по собственной воле, но вследствие чудовищного заговора, который только предстоит раскрыть.