— Ага! — с ухмылкой подхватил его товарищ. — Но ты не забывай, Гарри, что со справедливостью у нас строго!

Оба стража разразились грубым хохотом, и Имоджин немедленно изменила свое мнение об этом месте. Она готова была обратиться в бегство, но солдаты уже подталкивали их к воротам.

— Ступайте, ступайте! Он выкроит время, чтобы выслушать ваши жалобы. Подождите справа от ворот.

«Ждать» в оцепенелом мозгу Имоджин немедленно превратилось в «отдыхать». И она заставила свои бедные ноги сделать еще несколько шагов в сторону ворот, сквозь которые били лучи закатного солнца.

Внутри крепостных стен оказалась еще более жуткая толчея, чем снаружи. Во внешнем дворе замка Клив расположилась целая армия: кони, люди, оружие и припасы, не говоря уже о собаках и прочей живности. Можно было не сомневаться, что у лорда Фицроджера действительно хватает забот. Но Имоджин это больше не волновало. Она отыскала возле стены свободный пятачок, скинула со спины тюк и плюхнулась прямо на землю. С тоской разглядывая свои ступни, она прикидывала про себя, станет ей лучше или хуже, если она снимет сандалии и обмотки.

— Ну, и что вы намерены делать дальше? — поинтересовался Сивард, пристроившись рядом.

Никогда в жизни больше не трогаться с места. В данный момент Имоджин мечтала только об этом. Но она была Имоджин из Кэррисфорда, и от ее стойкости зависела судьба ее подданных. Она обязана действовать. Но ради Бога, дайте ей хотя бы пару минут передышки!

— Постарайся почувствовать, какая здесь обстановка, — пробормотала она в ответ. Ее шестое чувство по-прежнему предупреждало о скрытой опасности, хотя внешне для этого вроде бы не было причин. — Как по-твоему, нам удалось бы добраться до Лондона? — спросила она.

— Это весьма рискованно, леди! — Сивард покосился на нее с откровенным неодобрением. — Одиноким путникам всегда грозит смертельная опасность, тем более в наши неспокойные дни. Да и сколько еще вы сможете пройти пешком?

— Я пройду столько, сколько потребуется, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Но в приличной обуви!

— У нищих бродяг не может быть приличной обуви, — ответил он.

Имоджин замолчала и огляделась вокруг.

Вьючные лошади стояли наготове, тяжело нагруженные переметными сумами с багажом. Там и сям ярко сверкала начищенная оружейная сталь. Она окончательно убедилась в том, что войско готовится в поход, и не просто в поход, а на войну. А вдруг случилось самое страшное и герцог Роберт снова высадился на английский берег? Поскольку Беллем и Уорбрик всегда воевали на его стороне, их нападение на Кэррисфорд могло оказаться частью общего военного плана.

Усугубляя ее тревогу, где-то неподалеку раздался знакомый звон. Это оружейник трудился над стальными доспехами.

До нее уже доходили слухи о том, что король собирает войско против тех лордов, что запятнали себя изменой. Фицроджер был любимцем короля. Ему могли поручить карательную миссию.

Против Уорбрика и Беллема?

Огромное скопление людей производило оглушающий шум, но даже сквозь него пробивались какие-то странные пронзительные звуки. Вернее, отчаянные крики. Имоджин моментально вспомнила, как кричала Дженин, и заставила себя подняться, тяжело опираясь на клюку. Неужели ей предстояло стать свидетельницей нового насилия?

В толпе появился просвет.

И Имоджин увидела источник этих криков.

Какой-то человек был привязан к позорному столбу, а другой длинным бичом бил его по спине.

С каждым ударом бича несчастная жертва издавала хриплый утробный вой. Имоджин про себя удивлялась, что он до сих пор не потерял сознание. Его спина давно превратилась в сплошное кровавое месиво.

Мужчина, орудовавший бичом, был голым до пояса, и она видела, как бугрятся под кожей мощные мускулы, когда широкие плечи разворачиваются для очередного удара.

Наконец он опустил бич.

Он просто стоял и смотрел, как его жертву отвязали и куда-то унесли, а на его месте оказался следующий солдат, трепетавший от страха перед наказанием.

И вот скользкий от крови бич снова свистнул, начиная свой новый полет. Несколько первых ударов солдат вытерпел молча, сильно дергаясь всем телом, но вскоре громко закричал и так кричал не переставая до самого конца экзекуции.

Имоджин, ослепнув от ужаса, отвернулась, чувствуя, что ее сейчас стошнит. Они угодили в настоящую преисподнюю, и впереди их ждут ужас и смерть.

— Мы уходим, — объявила она Сиварду.

— Как? Почему?

— Это место не лучше, чем замок Уорбрик.

— Это почему же? — Сивард грубо схватил ее за руку. — Из-за простого наказания кнутом? Ваш отец часто прибегал к кнуту! Только вы этого не видели!

— Но ведь не с такой жестокостью! — упорствовала Имоджин.

— Будьте уверены, иногда именно с такой! Слишком он вас избаловал, леди! Вы бы сначала поинтересовались, что натворил этот малый, а уж потом брались судить! — И он окликнул слугу, спешившего мимо них с подносом, заставленным кружками с элем: — Эй, приятель! Кому-то сегодня пришлось несладко, да? За что его высекли?

— За пьянку. У нас наказывают только за одно, дедуля. — Вертлявый молодой парень лукаво ухмыльнулся: — За то, что не выполнил хозяйский приказ! — И слуга заторопился дальше.

— Пьянка! — в бешенстве воскликнула Имоджин. — Он забил человека до полусмерти за простое пьянство?

Но Сивард равнодушно пожал плечами.

— Я же говорил, что Фицроджер правит здесь железной рукой, и так оно и есть. Пьянство может принести много бед. А вы, должно быть, не в своем уме, ежели собрались бежать отсюда только из-за того, что наказание показалось вам слишком суровым. Можно подумать, он и вас собирается высечь кнутом! — Однако Имоджин и не думала соглашаться, и сенешаль устало покачал головой: — Давайте хотя бы переночуем здесь, леди, или дождемся, пока он поговорит с вами сам. Это же чистое безумие — тащиться невесть куда на ночь глядя!

Имоджин, понурившись, вернулась на свое место у стены. У нее все равно не было сил идти дальше.

А вертлявый слуга с кружками эля уже прокладывал к ним путь через толпу. Он остановился возле них и ухмыльнулся:

— Держи!

Вручив Сиварду почти пустую кружку, он отправился по своим делам.

Сивард прокричал ему вслед благодарность и передал кружку Имоджин. Она сделала огромный глоток, радуясь возможности промочить пересохшее горло. Жажда была так сильна, что ее не волновало, кто пил из этой кружки до нее. Еще одно очко в пользу замка Клив. Она заставила себя вернуть Сиварду кружку с остатками эля, и тот проглотил его, довольно урча, и лихо вытер рот грязным рукавом.

Имоджин заставила себя подняться на ноги и даже почти сумела подавить жалобный стон. Ей было очень больно. Каждое движение превращалось в настоящую пытку. Ступни жгло, как будто она стояла на углях, и эта боль отзывалась во всем теле.