Впрочем, теперь меня не пугало появление представителей всесильного НКВД. Просто этот блиндаж мы с Виталиком нашли в двадцать первом веке. Если хорошенько поискать в этом лесу, я думаю, можно найти строителей этого блиндажа, где-то здесь недалеко, в овраге, на двухметровой глубине. Вот такая вот лирика, а раз этот блиндаж дожил до нашего времени, значит, где-то в документах этот блиндаж завис в воздухе или люди, знающие о нем, кормят собою червей. Можно, конечно, предположить, что кто-то из высокого начальства оставил этот блиндаж как долговременную закладку и со временем здесь появятся посетители, но нам это вообще ничего не дает. Появятся и появятся, нам от этого ни горячо, ни холодно. Не ожидать же?

Присев у входа, я принялся озадачивать Виталика. Разложив пасьянс ситуации, я немного притормозил с выводами, так как надо было дать ему время подумать. В общем, ничего нового он не надумал, придавленный реальностью жизни. Так что перешел к выводам и предложениям. Вначале я думал выкопать еще один схрон, в который имело смысл сложить все наши вещи, но почти сразу отмел это предположение. Нет, выкопать яму и свалить все туда – не проблема. Вот только через пяток месяцев все это придет в сильную негодность, за исключением, наверное, одноразовых шприцов. Так что выход, собственно, был только один. Надо вытряхивать оружие из ящиков, вскрывать полы и делать схрон в схроне.

Ну а пока повседневные мелочи – еда, вода, туалет. Это только кажется, что просто выкопать яму. А грунт куда девать? Нужны мешки, они есть на складе, но их же найти надо или вытряхнуть что-то ненужное. А мне все нужно, я как хомяк в амбаре, мне все нужно и всего жалко. У меня план вырисовывается. Мне нужен отряд. Мне его кормить, одевать и вооружать и на смерть посылать, потому что без потерь войны не бывает. А еще мне нужен немец, и лучше всего говорящий по-русски, живой, необязательно здоровый, еще лучше одноногий. Впрочем, ногу я ему прострелю или сломаю сам, как только он у меня появится. Я не садист, просто мне надо, чтобы я ему был нужнее, чем он мне, и мне нужно выжить в первые недели и убивать немцев. Я лучше всех в округе знаю, как это делать. Просто можно вспомнить, что здесь будет через год. Да что там через год? Уже через пару месяцев. Тот же концлагерь Саласпилс недалеко от Риги, в котором я как-то был по молодости лет. Концентрационный лагерь. Детский лагерь смерти, если кто еще не понял. Так что у меня много дел.

Следующие четыре дня прошли на земляных работах. Работали мы, как негры на плантации, отрываясь только на еду, сон и отправление естественных надобностей, на которые ходили вдвоем, как на боевую операцию. Я не перестраховщик, но получить из кустов очередь из автомата, сидя в позе орла, можно в любом времени, а здесь, при определенном везении, еще и штык в спину. То, что окруженцы примут меня за немца, я ни разу не сомневался. В нашем случае лучше перебдеть, чем по дурости нарваться.

Окруженцев, кстати, мы видели всего два раза. Первый – когда ходили под вечер за водой, случайно, краем глаза, отметив промелькнувшие на повороте проселка тени. Оставив Виталика в кустах у воды, я неслышно скользнул за ними. Тени материализовались в двоих крепких пехотинцев, один из которых был с немецким автоматом, а второй с мосинским карабином. Были они дозором небольшой разрозненной группы из девяти человек и шли в сторону деревни. Выделялась среди них только пара летчиков, остальные были пехотинцами. Привлекать их внимание я не стал – мне они были не нужны. Группа была неорганизованная и просто пыталась пробраться к своим. Второй – услышав негромкие голоса у озера и подтянувшись поближе, обнаружил небольшую, в три десятка голов, организованную часть, видимо, недавно вылезших из очередного болота пехотинцев. Командовал ими раненный в голову и правую руку старший лейтенант. Навязываться я им не стал, отметив только то, что располагаются они на ночевку и среди них есть какой-то местный Сусанин, знающий окрестности как свои пять пальцев. Поэтому, не привлекая внимания, по-тихому оттянулся к блиндажу.

17 июля 1941 года

Сегодня 17 июля, теоретически, потому что я не знаю, какое сейчас здесь число. Два дня назад здорово грохотало около Невеля, потом затихло. В районе Себежа тоже притихло. Канонада в районе Полоцка то утихает, то разгорается с новой силой все четыре дня. Бои оттягиваются левее нас к Невелю. Похоже, гарнизон Полоцкого укрепленного района прорывается из Полоцка в направлении Великих Лук. Наше счастье, что прямо перед нами огромное болото и несколько озер, иначе окруженные войска шли бы прямо на нас. По этой же причине окруженцев практически нет, через это болото летают только самолеты.

Восемнадцатое июля, вечер. Земляные работы наконец закончены, яма готова. Лишняя земля вынута и выкинута в озеро, кстати, здесь не земля, а песок. Мы вообще на вершине песчаного холма. На дне ямы стоит первый ящик и ждет содержимое. Я убрал в схрон практически все, кроме ровно половины лекарств и инструментов из своей очень немаленькой аптечки, числящейся автомобильной только по названию, одного налобного фонаря, подвесной кобуры из-под травмата, в которую уместился один из «Наганов», своего и Виталькиного камуфляжа и обуви. Все остальное остается здесь.

Теперь мне нужны Виталькины золотые руки. Нам необходимы две разгрузки, нам нужно подогнать местную форму и переделать оружие. Кроме того, надо приготовить еще один отдельный схрон, в который я уберу часть оружия, боеприпасов и продовольствия. Просто никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Спутники бывают разные, и, если меня сюда занесет с кем-нибудь незнакомым, проще вскрыть небольшой схрон, чем из-за пары винтовок палить весь блиндаж. Вот такие вот планы.

Следующие четыре дня мы их осуществляли. Виталик исколол иголкой все пальцы, и к исходу третьего дня мы экипировались в новую форму. Я стал капитаном НКВД, а Виталик старшим лейтенантом, это по гимнастеркам, весь остальной камуфляж я оставил свой, предполагая простое: связываться с двумя командирами НКВД не станет даже самый отмороженный комиссар, не говоря уже о старших командирах выходящих из окружения войск, а на немцев я, если честно, клал с прибором. Живым мне им все равно сдаваться нельзя, а буду я при этом в форме НКВД или в балетной пачке, разницы никакой нет.

Время поджимало, и второй схрон мы строить не стали, а просто прикопали недалеко от блиндажа ящик с винтарями, ящик с патронами, пулемет Дегтярева, пяток «Наганов», гранаты и продукты. Еще на складе Виталик обнаружил снайперскую «Мосинку», и я попросил его оторвать с одного ручника сошки и, если можно, присобачить на снайперку. То, что касалось техники или самоделки, для Виталика никогда не было сложностью, так что свои сошки на снайперку я получил. Как Виталик это сделал, так и осталось для меня загадкой.

Сегодня 22 июля, уже месяц как идет война, а для нас она начнется завтра или послезавтра. Загрузились мы как верблюды. Два ППД, СВТ и снайперка, по два «Нагана», по две фляги, ножи, по десятку гранат и патроны с продуктами и медициной. Виталик еще пару пачек махорки отмел, а то оставшиеся сигареты мы тоже в схрон отправили. Главное, конечно, моя медицина из неприкосновенного запаса и медицина местная, мы все-таки на войне, а я в отношении медицины параноик.