– Что происходит? – прошипел Чарли.

– Мне кажется… он хочет, чтобы мы пошли за ним.

Чарли пробурчал:

– Надеюсь, он на нашей стороне. Я буду чувствовать себя крайне глупо, если он заманит нас познакомиться с его старым товарищем Крскном.

Но Амелия полностью доверяла Грауку. Она наклонилась, чтобы ухватиться за его хвост, и взяла Чарли за руку. Ребята гуськом пошли за щенком-пришельцем, петляя в темноте. Он повёл их в обход розового сада, вниз по боковой дорожке, ведущей к задней части гостиницы, и через густо насаженные колючие кусты. Когда Амелия уже начала задаваться вопросом, не следует ли он просто за каким-то случайным запахом в траве, Граук вдруг остановился. Луна, наконец, показалась из-за туч, и Амелия увидела неподалёку маленькое кирпичное строение с деревянной дверью.

– Вперёд, – прошептал Чарли.

Она распахнула дверь, вздрогнув от пронзительного скрипа петель, прорезавшего ночь. К её удивлению, на полу перед ней лежал папин фонарик – его электрический луч, бесполезно освещающий стену, уже начал тускнеть.

Войдя в комнату, она различила шаркающие звуки – словно чьи-то ноги шлёпают по пыльному бетону, периодически пиная кирпичи. Недолго думая, она схватила фонарик и направила его в глубину помещения. Если Крскн нападёт на них, по крайней мере, они его увидят.

Луч скользнул по стене с разными шкалами и измерительными приборами, а также разбитому щитку с предохранителями, но внимание Амелии привлекло другое – ноги в дальнем углу комнаты. Папины ноги. Они топали по полу, чтобы она обнаружила их хозяина. Но где же папино тело? Выше уровня талии во мраке не было видно ничего.

На одно ужасное мгновение в голове Амелии промелькнула мысль, что её папа разрезан напополам и Крскн оставил здесь лишь его ноги, потому что те, будто в ночном кошмаре, оставались всё ещё живыми. Но потом она поняла, что папино тело приклеено к стене огромным комком чего-то, похожего на смолу. Этот комок прижимал его руки к бокам и вдавливал в угол, удерживая на одном месте. Он покрывал его до самого носа, так что папа всё ещё мог дышать, слышать и видеть, но в остальном был способен лишь беспомощно топать ногами.

– Папа! – вскрикнула Амелия, бросившись к нему. Однако прежде чем она успела до него дотронуться, он яростно пнул стену, пронзив дочь укоризненным взглядом.

Амелия замерла на месте и уставилась на него, сбитая с толку. Он снова принялся топать по полу.

– Папа?

Он топал и топал.

– Это азбука Морзе! – воскликнул Чарли. – Он настукивает код.

Амелия прислушалась и теперь тоже заметила повторяющийся ритм.

– Что он говорит?

– УХОДИТЕ, – расшифровал Чарли. – Только: УХОДИТЕ, УХОДИТЕ, УХОДИТЕ.

– Нет, – Амелия взглянула на папу. – Граук привёл нас сюда, чтобы мы спасли тебя. Я тебя не брошу.

Её папа снова затопал, медленно и отчётливо, чтобы Чарли смог разобрать слова.

– УХОДИТЕ… СЕЙЧАС ЖЕ… КРСКН… ЗДЕСЬ… ОН ОПАСЕН… ДЛЯ… ВАС.

– Мне всё равно, – сказала Амелия.

Папа затопал.

– Что? – спросила Амелия, потому что Чарли умолк и скорчил гримасу.

– ПОЖАЛУЙСТА, БУЛОЧКА.

Амелия не двинулась с места. Она нашла своего папу – как она может теперь просто уйти, оставив его Крскну? Это просто немыслимо.

Она всё ещё стояла там, размышляя, что делать, когда услышала, как снаружи зашуршали ветки и затопали чьи-то тяжёлые ботинки. Она, пошатнувшись, обернулась. Луч фонарика скользнул по напуганному лицу Чарли, прежде чем высветить фигуру, продиравшуюся сквозь кусты.

– Опусти его, – угрюмо рявкнула фигура. – Хочешь ослепить меня?

– Том? – Амелия отвела луч от лица смотрителя и замерла, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Граук же спокойно сидел рядом. Очевидно, его Тому не удалось застать врасплох.

– Что вы двое делаете за пределами гостиницы? – прошипел Том. – Я знаю, что ты слышала меня, Амелия. Крскн где-то рядом.

– Зато теперь я знаю, где мой папа! – прошипела она в ответ.

– И что? На нём связывающая смола, ты не сможешь освободить его просто так, в этом нет никакого толку. Всё, что вы делаете сейчас, – просто так отдаёте себя Крскну, и какая в том польза для любого из нас?

Жёстко, как и всегда. Тем не менее Амелия не могла спорить с Томом. В очередной раз он оказался прав, но всё равно она не могла позволить себе уйти просто так. Она повернулась к папе.

– Тебе больно?

Он затопал.

– НЕТ, – передал Чарли. – СОВСЕМ… НЕТ, – а потом добавил, потому что папа продолжал топать: – НО… У… МЕНЯ… УЖАСНО… ЧЕШЕТСЯ… НОС.

Амелия попыталась улыбнуться. Она шагнула к отцу и почесала кончик его длинного носа. Это не было ни объятием, ни поцелуем, ни даже достойным прощанием, но это было единственное, что она могла сейчас сделать.

Он снова затопал.

– УХОДИТЕ, – перевёл Чарли. – УХОДИТЕ… СЕЙЧАС ЖЕ. СКОРЕЕ.

– Пойдёмте, – буркнул Том. – Эта дверь и мёртвого способна разбудить. Я услышал её скрип, когда спускался с холма. А значит, Крскн почти наверняка знает, что все мы здесь.

Его слова заставили Амелию сдвинуться с места. Она всё так же не хотела покидать отца, но никогда не простила бы себе, если бы из-за неё похитили Чарли. Она поставила фонарик на пол так, чтобы его луч указывал точно вверх, заливая электрощитовую светом. Хотя он и тускнел с каждой минутой, с ним было гораздо лучше, чем без него.

Она последовала за Чарли и Томом обратно в сад. Луна всё ещё пробивалась сквозь тучи, но вдалеке снова загрохотал гром. То и дело какое-нибудь облако вспыхивало, словно гигантская лампа, когда внутри него сверкала молния.

Амелия плелась по траве, совершенно опустошённая. Как же глупо не иметь возможности сделать хоть что-нибудь. Как ужасно, что всё, на что они способны – сидеть сложа руки, в то время как Крскн может позволить себе творить всё, что только пожелает.

– Неужели мы ничего не можем сделать? – спросил Чарли.

– Вы? – переспросил Том. – Нет. Но…

– Как насчёт моей мамы? – перебила его Амелия.

– А что насчёт неё?

– Чем бы она ни была занята – это поможет?

Том резко развернулся к ним лицом.

– Скай здесь, снаружи? Одна?

– Она пошла сюда, чтобы помочь тебе!

Он сердито фыркнул.

– А я-то считал её единственной среди вас, у кого есть хоть капля разума. Поторапливайтесь, – он снова повернулся и зашагал вперёд, бурча что-то про рыбу в бочке[5].