Выбирать себе одежду он терпеть не мог. Когда жил с женой, этим всегда занималась она. Безошибочно угадывала даже размер обуви. Он послушно надевал, потом на службе отшучивался, когда раздавались завистливые вопросы.

Ну не летал он на выходные в Италию и в Париже на неделе высокой моды не был!

После развода все изменилось. Жена многие вещи, которые ему откуда-то добывала, забрала с собой. Зачем? Ответа не было. От ненависти, наверное. Они сложно расставались.

Макаров носил то, что осталось. Покупал обновки редко. За три года почти никогда. И ему было плевать, если честно. Но когда поймал на себе оценивающий взгляд той дамочки, что слетела на машине с дороги на его глазах, и уловил ее пренебрежительный вздох, сделалось неприятно. Потом явилась за ней ее подруга, и стало только хуже. Высокая, худая дама, сексуальная, с удивительно красивым лицом, оглядела его точно так же и точно так же вздохнула. Вернувшись домой, он долго стоял, не снимая куртку и «дутики», перед зеркалом. Долго себя рассматривал, пытаясь понять, что не так.

Когда понял, загрустил. Он в этом наряде выглядит как пенсионер дядя Коля с первого этажа. И «дутики» такие же. Такая же непонятного цвета длинная куртка. Или почти такая же. Надо бы изменить ситуацию. Времени в отпуске много. Деньги есть. Он пообещал себе и тут же почти забыл. На пару недель забыл. А потом позвонила дочь. И сообщила, что желает его познакомить со своим женихом.

— Женихо-оом? — протянул Макаров насмешливо, будто дочери не было девятнадцать и она никакого права не имела на личную жизнь. — Интересно, интересно.

— Папа, прекрати, — устало вздохнула Василиса. — Вы со своим разводом и так мне всю жизнь испортили. Давай хотя бы сейчас…

Она хотела сказать: «останешься человеком». Но не сказала. Но должна была. Так говорила ее мать при расставании. Она почему-то считала, что он сволочь. Беспринципная, гадкая сволочь. Дочка что же, по умолчанию тоже так считала?

Сделалось обидно. Это он счел несправедливым.

— Где и когда я должен быть? — деловито отозвался он, проглотив обиду.

— Через неделю, в субботу, в «Астре». — Дочь продиктовала адрес, который он знал наизусть, они там не один раз задерживали кое-кого. — В три часа дня. Не опаздывай!

— Понял. Буду. — И вдруг заволновался: — А что, так все серьезно, да? Ты никогда нас с матерью со своими парнями не знакомила.

— Это я тебя не знакомила, папа, — перебила его Василиса. — Мама была знакома с моими знакомыми.

— Угу. — И тут его обошла заботливая мама. — А чего же меня-то не знакомила раньше?

— А тебе все некогда было, пап. — Голос Василисы зазвенел. — Да и ты тоже со своими знакомыми меня не знакомил никогда.

Это она намекала на его женщин, как он понял. Жена в суде причиной развода назвала его многочисленные измены, хотя ничего такого и не было. А что было, она об этом знать не могла. И дочь вот теперь настроила.

— Ладно, проехали. Я буду.

— Да, пап, и оденься поприличнее. А то я тут недавно тебя видела из окна троллейбуса — ужас!

— В смысле?

— Ты одет как… — Она подыскивала слово, не нашла и попросила: — Оденься поприличнее. Хорошо?

— Хорошо, — пообещал он и простился с дочерью.

И вот сегодня, за день до встречи, Макаров явился в этот многолюдный торговый центр в надежде приодеться поприличнее, как велела дочка.

То ли он заранее себя настраивал на неудачу, то ли просто ему не хотелось никаких примерок, но с первых минут все пошло не так. Продавщица стала прилипать с вопросами:

— Что за мероприятие у вас? Какое-то торжество? Какой костюм вы бы хотели приобрести? По какому случаю?

— Никакого торжества, — бубнил Макаров, меняя пиджак за пиджаком. — Просто на каждый день есть у вас что-нибудь? Для офиса, к примеру.

— Боюсь, что не смогу вам помочь, — огорчилась вдруг девушка. — Согласитесь, наша коллекция очень…

По нему, так их коллекция была не очень. Все из каких-то сверкающих, лоснящихся тканей. Он в этих пиджаках выглядел как леденец облизанный. Макаров ушел из бутика, пошел путешествовать по соседним. Что-то снова примерял, что-то из одежды покупал, потом обувь. Снова примерки, снова навязчивые вопросы и приторная угодливость.

— Все, — выдохнул он шепотом, выходя из последнего отдела мужских сорочек. — На этом все…

Он посмотрел на свои покупки. В каждой руке по четыре пакета, битком набитых одеждой и обувью. Нашлись средства даже на приличный пуховик в одном из спортивных отделов. Коротенький, стильный, молодящий его до невозможности. Даже у юной пигалицы, что его обслуживала, глаз загорелся.

— Вам так идет, — проговорила она, колдуя над мудреными застежками на пуховике. — Давайте я вам зимние кроссовки под него подберу?

Вот лиса, а? Подобрала ведь. Да такие, что Макаров их снять не захотел и прямо в них и пошел. И в новом пуховике, заставив девушку срезать все бирки. А «дутики» со старой противной курткой оставил в магазине.

— Но нам не надо, — растерянно моргала девушка.

— На выброс, малышка. На выброс.

И пошел в бутик, где ему подобрали пару невозможно модных джемперов, потом пару зимних замшевых ботинок, якобы из новой коллекции, потом еще были сорочки, новые джинсы, пара брюк. Голова закружилась! И отчаянно захотелось чего-нибудь съесть. Какую-нибудь громадную куриную ногу, зажаренную на гриле, или полдюжины куриных крылышек с острым соусом. Или котлету, зажатую булкой с листьями салата и луковыми кольцами. Он слюной чуть не захлебнулся, подходя к кафе быстрого питания. И чертыхнулся, не обнаружив ни единого свободного места. Развернулся и побрел в сторону другой кафешки, подороже. Там следовало раздеваться, делать заказ официанту. А у него под новым пуховиком старая кофта с растянутыми рукавами на локтях. Эх, надо было новый джемпер после примерки на себе оставлять. Ладно, переживут присутствующие его растянутые рукава, он жрать хочет!

До двери в кафе, стилизованной под телефонную будку, он не дошел. Метра два не дошел. Почему? Потому что на него налетела чокнутая баба, едва не свалила с ног.

— Вы бы смотрели, куда бежите, — выпалил со злостью Макаров, поправляя в руках пакеты с вещами и наблюдая даму с затылка.

Она стояла к нему спиной, не делая попыток повернуться, и рассматривала вход в кафе.

— Эй, вы меня слышите?

И легонько тронул за плечо.

Ему бы пройти мимо. Просто обойти женщину и двигать дальше за уютный столик, где ему предложат меню в красивой кожаной обложке. Просто пройти мимо… Но он же мент! Ему больше всех надо! Поэтому, наверное, Макаров обошел ее, глянул в зареванное лицо и спросил, чего делать было совершенно необязательно:

— С вами все в порядке?

— А? Что? — Она дернулась, будто по лицу ее хлестнули, отпрянула, оглядела его шальными глазами с головы до ног и пробормотала скороговоркой психически нездорового человека: — А вас и не узнать. Надо же, никогда бы не узнала. Ирка права была, говоря о вас.