Когда они впервые встретились, он попытался завязать беседу в шутливо-задорном тоне, но, несмотря на все его усилия, она не поддалась на его уловку. Внешне она тогда ничуть не изменилась, во всяком случае, он не заметил в ней никаких перемен. Зато сейчас за последние десять минут на ее лице отразилось столько переживаний и чувств, сколько он не видел на нем за все время их знакомства.

Интересно, как возник столь непривычный для нее образ, откуда он взялся? Над чем она так задумалась? Хотя какое ему до этого дело? Она ведь не в его вкусе.

Но тут на кухню в обнимку, словно танцуя, вошли Митч и Мадди, внося вместе с собой иное настроение, отличающееся от того, которым веяло от Сесили. Что касается Грейси, то она вообще представляла собой разительный контраст с Сесили. Ее светлые растрепанные волосы напоминали копну сена, они лежали как попало, тогда как золотистые волосы Сесили были подстрижены идеально ровно, причем кончики чуть касались ее плеч. Грейси, как красивая женщина, знала себе цену. Красивое лицо, голубые глаза, стройное тело – воплощенная мечта любого мальчика-подростка.

Странно, но Грейси не вызывала у него ни малейшего интереса. Почему он вел себя совершенно не так, как должен был вести себя любой мужчина при виде такой женщины? Почему его не влекло к Грейси, как должно было бы влечь любого мужчину? Да, они с Грейси флиртовали друг с другом, словно сумасшедшие, и вместе с тем между ними не проскальзывало ни одной искры страсти.

Такое положение страшно его раздражало.

Едва увидев Сесили, Грейси подпрыгнула так, что ее грудь, достойная журнала «Плейбой», соблазнительно заколыхалась под туго натянутой майкой, и завопила от радости:

– Сисси!

Сдержанно кивнув в ответ, Сесили произнесла еще сдержаннее:

– Привет, Грейси. Давно не виделись. Как ты похорошела.

Грейси просияла. Переполняемая счастьем, она подбежала к Сесили, обняла ее, нежно прижав к своей пышной груди.

– Как я рада видеть тебя!

– Я тоже, – ответила Сесили, по-дружески, но как-то неловко похлопывая Грейси по спине.

Грейси отклонилась чуть назад, не выпуская Сесили из объятий и внимательно рассматривая ее:

– А ты ничуть не изменилась. Выглядишь, как всегда, стильно.

– Я приехала сюда сразу после утренней деловой встречи. – Сесили сделала шаг назад, чтобы высвободиться из объятий подруги.

Грейси выпрямилась, подбоченилась, упираясь кулаками в бедра, обтянутые белыми брюками капри.

– Каждое лето, когда Сесили появлялась здесь, такая элегантная, такая благопристойная, в блестящих туфельках и тщательно выглаженном костюме, – задорно подмигнув Шейну, Грейси усмехнулась, – каждый раз к концу лета от ее элегантности не оставалось и следа.

– Неужели такое возможно? – откровенно удивился Шейн, глядя на Сесили, на ее безупречный вид и осанку, как у выпускницы частной привилегированной школы.

Сесили промолчала.

– К концу ее пребывания здесь она ничем не отличалась от нас, а мы все были озорными и чумазыми девчонками. – Грейси шутливо пихнула Сесили локтем в бок.

При всем желании Шейн не мог представить ее ни озорной, ни тем более чумазой.

– В это трудно поверить.

Сесили одернула на себе жакет:

– Грейси слегка преувеличивает.

Однако он больше верил Грейси, чем ей:

– Вас звали Сисси?

– Так обычно меня звала бабушка, – холодно произнесла Сесили.

Простота и краткость ее усеченного имени невольно пробудили в воображении Шейна ее иной образ, не имевший ничего общего со строгим и элегантным нарядом. Он почти не сомневался, в детстве она была озорной девчонкой.

И чумазой до неприличия.

Шейн пристально всмотрелся в ее лицо и не увидел там никаких признаков легкомыслия. Сесили заметила его взгляд. В ее глазах промелькнул немой вопрос:

– Что вы хотите узнать?

– Пошли. – Грейси махнула рукой куда-то в сторону. – На задний дворик.

Шейн не двинулся с места, он не отводил глаз от губ Сесили, мысленно рисуя одну непристойную картину за другой.

Боже, что с ним происходит?!

Сесили, словно прочитав его мысли, бросила на него полунасмешливый, полупрезрительный взгляд и обернулась к Грейси:

– Мне кажется, мой наряд не очень подходит для пикника.

Та рассмеялась и пальцем указала на внутреннюю дверь:

– Какие проблемы? Пойди и переоденься.

Затем Грейси повернулась к Шейну:

– Мне надо с тобой поговорить.

Слова Грейси, как это ни удивительно, и у Сесили и у Шейна вызвали одно лишь раздражение. Но если Сесили никак не могла возразить, то Шейн с недовольным видом спросил:

– Что тебе надо, сладкая моя?

Такое обращение покоробило Сесили. Дернув плечом, она отвернулась, посмотрела в окно, выходившее на задний двор.

– Мне небезынтересно узнать твое мнение, – вздохнула Грейси, заметив его недовольство. – Новое блюдо, я несколько изменила его рецепт. Мадди не в счет. Митчу вообще все равно, ему нравится все, что ни дай. А твой глупый брат отказывается его попробовать. Вся надежда только на тебя.

Последние слова она проговорила с очаровательно-кокетливой гримасой.

Грейси обожала готовить, особенно печь. Она пекла одно сладкое блюдо за другим, а его брат, помешанный на здоровом питании, ни за что не хотел есть сладкое. Шейн ухмыльнулся:

– Я же тебе говорил, что Джимми напрочь отказался от сахара еще с Рождества две тысячи двенадцатого года.

Грейси в притворном возмущении вскинула вверх руки и жалобно вздохнула. Такая непосредственность, пусть даже немного наигранная, поразила Сесили.

– Он невыносим. – Грейси топнула ногой. В ней было столько прелестного кокетства, что любой другой мужчина на месте Шейна давно с удовольствием проглотил бы ее, тогда как его, странное дело, почему-то неудержимо влекло к другой женщине, стоявшей тоже здесь, и совсем рядом.

– Ничего тут не поделаешь. Раз речь идет о марафоне и о тренировках, никаких поблажек или послаблений, даже самых малюсеньких, и переубедить его невозможно. – Шейн бессильно махнул рукой. Искренне любя брата, он не раз пытался помочь тому избавиться от чрезмерных самоограничений, но как он ни старался, все было напрасно. Страстное, едва ли не патологическое увлечение Джимми бегом не могло не тревожить Шейна, но как это исправить, он не знал. В конце концов, Джимми было тридцать три года и он имел полное право жить так, как ему хочется.

– Как можно быть равнодушным к шоколадным кексам? – Грейси продолжала изливать удивление, тем самым отвлекая Шейна от странных мыслей, пришедших ему в голову. – Внутри сладкая начинка, а сверху шоколадная глазурь. Одно объеденье. Как можно отказываться от них?