Изначально исследование предназначалось для того, чтобы проверить эффективность работы лекарства против твердых опухолей. Затем его расширили, включив в область рассмотрения меланому, рак мочевого пузыря, почек и еще несколько. Подходил ли Джефф для этого исследования? На бумаге ответ был неочевиден.

Если бы Чен искал повод от кого-нибудь отказаться, то, безусловно, смог бы найти основание, чтобы не принять пациента 101006 JDS, но это решение было бы неправильным. В качестве основных критериев пригодности для исследования указывались конкретные виды рака. В этом описании не упоминался именно редкий вид рака почки из истории болезни пациента 101006 JDS, но это все-таки был рак почки, и Чен подозревал, что редкий рак пациента 101006 JDS во многом схож с теми типами рака, которые, как считала его команда, будут хорошо реагировать на их иммунотерапевтическое средство, новый ингибитор контрольных точек. С другой стороны, этот редкий и агрессивный рак уже укоренился глубоко в костях, куда иммунной системе добраться будет довольно тяжело, но пациент все-таки подходил под параметры исследования и, как подозревал Чен, экспериментальное лекарство могло ему помочь. Если бы оно уже было одобрено и легкодоступно, доктор Чен сразу мог прописать его и надеяться, что оно поможет там, где уже ничего не помогло. Но в 2011 году иммунотерапия еще не входила в инструментарий онкологов. Единственным способом получить доступ к этому лекарству оставалось экспериментальное испытание.

А из-за этого решение по пациенту 101006 JDS было особенно тяжелым. Чен знал, чем обычно завершается рак почки четвертой стадии. Как врач и сердобольный человек, он хотел сказать: послушайте, если 101006 JDS подходит под параметры, давайте его возьмем. Но вот как ученый и глава департамента, занимавшегося важнейшим исследованием, он понимал, что это большая проблема. Судя по истории болезни, пациент 101006 JDS, скорее всего, недостаточно здоров, чтобы выдержать тяжелые нагрузки эксперимента; он может поставить под угрозу все исследование. Не было никаких компьютерных алгоритмов, таблиц или логарифмических линеек, которые помогли бы принять решение. Чену пришлось взвешивать все «за» и «против», полностью доверившись разуму и интуиции.

* * *

Джефф не знал, как ему взвешивать свои «за» и «против», насколько сильно надеяться и что вообще делать со следующей фазой своей жизни. С одной стороны, не было никакой гарантии, что его вообще возьмут в экспериментальные испытания иммунотерапевтического лекарства, и к этому нужно быть готовым. Но, с другой стороны, если его все-таки возьмут., то соглашаться нужно немедленно. А чтобы согласиться немедленно, нужно отказаться от всех остальных методов лечения. Это означало, что нужно прекратить химиотерапию и ждать. От химиотерапии он чувствовал себя ужасно, она не остановила рост его опухолей, но это был единственный предложенный метод лечения. Невозможно было сказать, насколько быстро прогрессировал бы рак, если бы его не травили химией. Вполне возможно, что химиотерапия замедлила его угасание и подарила несколько драгоценных дней или недель, которые можно провести с семьей. Отказ от этой возможности в пользу того, что он, возможно, попадет на другое экспериментальное лечение, которое может сработать, а может и нет, – весьма опасная сделка. Больше всего это напоминало необходимость надолго задержать дыхание, чтобы не вдохнуть яд.

* * *

Даже несколько лет спустя Дэн Чен помнит все о пациенте 101006 JDS: его досье как потенциального участника исследования, его реакцию, даже его кодовый идентификатор. Как ученый, испытывавший первое иммунотерапевтическое средство, Чен вряд ли скоро забудет первого пациента, организм которого отреагировал на лечение. 101006 JDS оказался, по словам Чена, «особым, особым случаем». Отчасти потому, что даже зная результат, можно все равно сказать, что с точки зрения сбора данных пациента 101006 JDS вообще нельзя было допускать до каких-либо медицинских испытаний.

– Когда я впервые увидел его – тогда еще только на бумаге, – моя реакция была примерно такой: «Вы что, шутите? Зачем вы посылаете мне таких пациентов?»

Исследование, которое проводил Дэн, относилось к фазе 1 (первое исследование на людях), и у его команды буквально земля горела под ногами – настолько они хотели, чтобы все получилось. Они довольно поздно занялись иммунотерапией, несмотря на то, что в Genentech работало немало онкологов-иммунологов (словно секретная террористическая ячейка), и когда им все же удалось убедить начальство изменить курс исследований и разрешить им двинуться в совершенно новом, неизведанном направлении, они уже отстали на годы: им пришлось составлять новую программу разработки буквально с нуля.

Прежде чем перейти в Genentech, Чен работал с иммунотерапией рака и в своей лаборатории в Стэнфорде, и в Онкологическом центре Стэнфордского университета. Ранние попытки не дали результатов. Но, несмотря на неудачи различных вакцин, которые они пробовали, и неровные и иногда пугающие последствия приема пациентами мощных иммуностимуляторов вроде интерлейкина-2 и интерферона, ученые видели определенные проблески надежды. Чен и другие энтузиасты онкологической иммунологии видели их в своих редких, но реальных положительных случаях, а также в похожих случаях, о которых сообщали лаборатории по всему миру. Большинство онкологов – да и вообще большинство ученых – отмахивались от раковой иммунологии как от тупиковой ветви, которой занимаются только шарлатаны и истинно верующие, не отличающие надежду от хорошей науки. Но Чен и еще несколько иммунотерапевтов все же верили, что эти положительные реакции – не просто неверно интерпретированные разрозненные данные[1]. И это клиническое испытание могло помочь это доказать.

Мог ли пациент 101006 JDS на самом деле помочь исследованию? Чен был в этом не уверен.

– Он был очень болен. Болезнь проникла во многие места, в том числе кости, которые иммунотерапией вылечить сложнее, – вспоминает Чен. Хуже того, его «состояние» было ужасным.

Состояние означает ответы на вопросы вроде «Как проходит ваш типичный день? Вы ведете активную жизнь? Или же не можете встать с постели, потому что вас весь день тошнит, и вы не можете есть?» Чен и другие онкологи использовали этот параметр, чтобы предсказать дальнейшую судьбу пациента либо в клиническом испытании, либо при применении традиционных противораковых терапий. Это более подробный вариант вопроса «Как вы себя чувствуете?» Пациент 101006 JDS чувствовал себя нехорошо.