К концу забастовки, по словам Энн Ричардс, она поняла, что «в жизни есть вещи важнее кухни». Энн пошла учиться в университет и получила диплом архивариуса; она ушла на пенсию пару лет назад [6].

Ее подруга Маргарет Хэндфорт называет забастовку «курсом крушения в Университете жизни». Между участием в кампании по поддержке бастующих и двенадцатичасовыми сменами на кухне она сказала: «Наименее важной оказалась работа по дому». После забастовки она занялась продажей сувениров для сбора денег и основала в Каслфорде центр ресурсов для женщин, который успешно функционирует и сейчас [7].

Эдит Уоллей, у которой муж, отец и брат работали на шахте в Фрикли Колиери, организовала с другими женщинами из их деревни группу поддержки шахтеров. «Когда забастовка началась, я не умела читать и писать». После года участия в кампании она прошла курс обучения, получила диплом социального работника и стала управляющей детского дома. «Этот год был трудным, но нам было хорошо вместе» [8].

Женщины, которых коснулась забастовка шахтеров, могли бы начать возмущаться и жалеть себя. Вместо этого они решили не позволить своим детям страдать. Они объединились и сумели превратить время потрясений в конструктивное, способное принести пользу им самим и их семьям.

С 1980-х годов люди, высоко поднявшиеся по карьерной лестнице, рассматриваются как сильные личности, преданные своему делу и целеустремленные. Кажется, что на пути вверх мужчины теряют все моральные принципы (вспомните Гордона Гекко в исполнении Майкла Дугласа из фильма «Уолл-стрит»); женщины у власти часто внушают ужас, унижая других для достижения своего превосходства (относительно новый пример – роль Гленн Клоуз в сериале «Схватка»). Такие люди считают, что они должны делать карьеру ценой своей личной жизни, а семья и друзья – не самое главное.

На самом деле все как раз наоборот: чтобы действительно добиться успеха в жизни, надо иметь близких людей, семью и друзей, которые вам дороги и которым дороги вы. Это, вероятно, единственный самый важный фактор, присутствующий в жизни всех сильных духом людей. Этого, может быть, трудно достичь, если вам не повезло родиться в любящей семье с теплыми близкими взаимоотношениями. Однако это не невозможно. С распадом традиционной семьи и разнообразием семейных групп все больше людей создают свою модель семьи и свой круг друзей и находят у друзей и родственников поддержку.

У сэра Майкла Кейна было трудное детство на юго-востоке Лондона, но он объясняет свой успех поддержкой крепкой счастливой семьи. Он был сыном грузчика и уборщицы. Он сыграл в десятках великолепных и не очень великолепных фильмов и шесть раз номинировался на «Оскара». Сейчас, когда ему далеко за 70, возраст, в котором большинство актеров уже не востребованы, он играет в фильме «Гарри Браун» бывшего десантника, вынуждаемого преступниками стать независимым блюстителем закона, другими словами, мстителем. Фильм снимался ночью, зимой, под ледяным дождем.

Место, где снимали фильм, было неподалеку от дома его детства в Саутуарке: «Юноши, которых я встретил на съемках, были поражены моим успехом в жизни. Они спросили меня, как я выбрался из нищеты. Я ответил им правду – у меня была счастливая семья. Мои родители всегда были вместе. Я выиграл стипендию на обучение в хорошей школе. Я пил, но никогда не употреблял наркотики». Когда его спросили, верит ли он в Бога, он ответил: «Да. Когда ваша жизнь складывается, как моя, то вы должны верить в Бога» [9].

Готовность разделить свой успех с членами семьи и друзьями – это тоже характерная черта людей, преодолевших несчастья. Они не стараются притвориться, что добились успеха сами, в отличие от тех бизнесменов, которые любят говорить, что только благодаря своим усилиям достигли высокого положения, как будто признание поддержки семьи и друзей – это признак слабости, а путь к успеху – тяжелый труд, в котором никто больше не принимал участия.

Сэр Майкл Кейн и некоторые другие люди, о которых мы говорили, выбрали профессию публичных людей, но многих сделало известными то, что произошло с ними. Одна из женщин, которыми я восхищаюсь, это Кейт Маккейн, мать пропавшей девочки Мадлен Маккейн. Трудно представить себе более худшую участь для матери, чем исчезновение ребенка, чем чувство вины за неправильное решение, чем общественное мнение, настроенное против тебя, допрос в полиции в качестве подозреваемой и полное неведение о судьбе малышки.

В это тяжелое время Кейт сохраняла чувство собственного достоинства. Убитая горем, но сильная и мужественная. Одна мысль поддерживала ее: ребенок, возможно, жив. Она постоянно благодарила людей за поддержку, не только за финансовую, но и за сочувствие и сопереживание. Та общественная поддержка, которую семья получала во всем мире, укрепляла их дух. Когда мы видели фотографии Мадлен на постерах в отдаленных аэропортах и в иностранных газетах, это тоже делало нас сопричастными общей беде, живущих вместе в одном мире и вместе стремящихся защитить наших детей.

Всеобщая поддержка тоже объединяет людей, способных преодолевать трудности, не теряя присутствия духа. Однако очень часто бывает нелегко признаться в травме.

Хала Джабер – британская журналистка, ливанка по происхождению, получившая немало наград за свои репортажи для газеты Sunday Times из горячих точек планеты, в 2003 году поехала в Ирак с заданием газеты найти ребенка, обездоленного войной, чтобы побудить читателей собрать деньги для пострадавших семей. В поисках ребенка – «предпочтительно девочки старше одного года» (потому что к этому возрасту у детей более привлекательные лица) – она посещала детские дома, где видела тяжелораненных и покалеченных детей.

В этот период жизни она подумывала о своем ребенке, написав об этом в книге «Ковер-самолет до Багдада» (The Flying Carpet to Bagdad). Она решила удочерить маленькую девочку, которую нашла для газетной кампании, но по возвращении оказалось, что девочка умерла.

В радиоинтервью с Либби Первз Халу Джабер спросили, как она справилась с этой травмой. Она ответила: «Это зависит от того, как ты принимаешь жизнь и примиряешься с ней… Нет, ты не примиряешься, ты просто привыкаешь и учишься с этим жить. Ты просто учишься, как относиться к этому лучше и как не сломаться» [10].

В книге она смело и открыто говорит о своем желании иметь ребенка. Раскрытие сокровенных личных страданий часто является внутренним табу. Оно не позволяет детям признаваться в надругательствах над ними. Оно останавливает людей от признаний в своих долгах. Неумение или нежелание раскрыться не дает людям вылечить раны, причиненные травмой и невысказанной болью.

Есть что-то особенно трогательное в том, как дети преодолевают душевные травмы. Дважды в неделю после школы я даю уроки детям в фостерных семьях. Некоторые дети до того как попали в семьи, испытывали многолетние унижения или пренебрежение. Иногда истории, которые они сочиняют, это их замаскированные автобиографии, и по их желанию рассказать подробности видно, что это происходило с ними в действительности. Обычно они не раскрываются, пока не привыкнут к фостерным родителям. Когда ребенок начинает ощущать в фостерном доме свою безопасность и счастье, которых до этого он никогда не знал, с ним происходит разительная перемена.