Наливаю третью кружку кофе, набрасываю шубу на пижаму и выхожу на крыльцо. Сколько всего пережито на этом месте… Если искать в доме место силы, то оно именно здесь.

Яркое морозное солнце светит сквозь зелёные сосны. Стеклянная гладь озера отражается в небольших глянцевых сугробах. Так и хочется прокатиться по нему на коньках. Снега почти нет, но всё приморозило ледяной коркой. Если приглядеться, то можно увидеть зелёную траву под крыльцом. Или на клумбе. Старая яблоня стоит в ледяном саркофаге и блестит на солнце. Одним словом, мороз и солнце, день чудесный…

Что же ему подарить? Размышления на эту тему тесно переплетаются с окружающей красотой. Я какое-то время размышляю, а потом решение само приходит ко мне. Я нарисую ему картину. Эта мысль молнией пронзает моё сознание. Я вскакиваю и отхожу к озеру, чтоб взглянуть на дом издалека. Встаю на мостки и поражаюсь красоте, открывшейся взору. Точно, я нарисую ему этот дом, наш дом. Я нарисую ему нашу историю.

Кофе сначала остывает на скамейке, а потом успевает покрыться тонким слоем льда. Я беру из дома карандаши и альбом и начинаю делать зарисовки. Мне хочется уместить в плоский лист все те чувства, которые переполняют меня. Как же я его люблю сейчас. Как благодарна, что он открыл для меня эту новую жизнь. Каждый день в кайф. Без беготни и тревоги. Господи, продли эти мгновения максимально долго.

Я прихожу в себя, когда совсем замерзаю. Пальцы больше не чувствуют карандаш. Сколько часов на морозе я рисовала? Я хочу согреться, а потом продолжить. У меня в руках семь набросков. Этого достаточно, чтоб потом нарисовать одну картину. Я иду к дому и замечаю у калитки какое-то движение. Кто-то ли скулит. Или воет? Лишь подойдя к крыльцу, я вижу, что между досок забора, у самой калитки, застряло какое-то животное. Рыже-черный комок извивается и пытается выбраться. Кладу рисунки на скамейку к замерзшему кофе и иду смотреть, что же там происходит.

Это щенок. Я помогаю ему высвободиться из плена забора, и он тут же оказывается у меня на руках. Как так? Я держу этот мокрый холодный комок, кутаю в свою шубу и несу в дом. Розовый тёплый язык лижет мою руку, а чёрный холодный нос так и норовит залезть в подмышку. Ровно минута, пока я несла его в дом, понадобилась этому малышу, чтоб почувствовать себя хозяином моих рук. Только вместе с шубой я смогла его уложить на пол. Он зарылся в длинный ворс песца и продолжал скулить.

– Откуда ты такой тут появился и где твоя мама? Ты же ещё слишком маленький для самостоятельной жизни? – разговариваю я с псом, пока пытаюсь найти в холодильнике молоко. – Ты голодный? Конечно, голодный, что за глупый вопрос. Что же тебе дать?

Молока нет, в общем-то, как обычно. В моём холодильнике вообще мало чего есть: банка оливок, несколько яиц, два яблока и мамины контейнеры с котлетами и оливье. В очередной раз даю себе зарок больше внимания уделять домашнему хозяйству. Зато у меня есть растительное кокосовое молоко, не уверена, что собаки его пьют, но решаю попробовать и наливаю в блюдце, разбавив теплой водой. Для котлеты ты еще слишком мал.

Я так привыкла, что Валера всегда сам приходит с едой, что почти совсем не хожу в магазин. Где же он? Вот он бы точно знал, что делать с этим несчастным комком. Пёс встает и нехотя начинает лакать белую жижу. А я беру телефон и начинаю написывать Валере длинное сообщение про найденного мной щенка с вопросом, что делать. Шлю фото подтверждение и краем глаза замечаю, что щенок ещё и хромает на переднюю лапу.

Попив нехотя молока, щенок начинает ходить по комнате. Скулит, обнюхивает углы и выглядит максимально несчастным псом. Его хромота и худоба разрывают мне сердце. И я одеваюсь, чтоб вести его в ветеринарную клинику. Я же понимаю, что не смогу выкинуть на улицу эту кроху. Вылечу, накормлю и пристрою в хорошие руки. Решено. Собака сейчас мне совсем не нужна.

Я на улице, в руках замотанный в мою шубу пёс. Я одной рукой пытаюсь закрыть дом и застегнуть пуховик, чтоб поваливший с неба снег не попадал на пижаму. Только так я смогла его упаковать и успокоить. Плед ему не понравился – он скулил и вырывался, когда я его укутала и пыталась выйти на улицу. А сейчас он зарылся мордочкой в белый ворс и даже перестал издавать эти разрывающие душу звуки. Я ищу в кармане ключи от машины и даже не представляю, как буду рулить с ним на руках. О том, чтобы выпустить щенка из рук, даже речи не идёт.

Визг тормозов у калитки. И вот так, эффектно с разворотом, появляется мой любимый и такой родной человек. Вижу, как он подъезжает к калитке на своем огромном черном внедорожнике и кричит мне в раскрытое окно:

– Залезай. Ты что, думала, я не приеду? Кто ж не мечтает спасти приблудного пса субботним вечером?

Я не мечтала, он сам пришел.

– Привет, – говорю я, садясь в машину. – Я нашла ближайшую ветеринарку, позвонила и записалась. Сейчас забью маршрут в навигатор.

– А ты во что-то попроще не могла собаку завернуть?

– Да я пыталась, но ему полюбилась моя шуба. Я в ней его спасала из-под забора.

– У него губа не дура. Песца ему, значит, подавай для спокойствия.

К слову, этой шубе уже почти десять лет. Её давно пора списать. Но я до сих пор её обожаю. Она из той прошлой жизни, когда я была счастлива, молода и беспечна. Мой тогдашний муж только встал на ноги и стал зарабатывать первые большие деньги. У нас не было детей, ипотеки да и вообще проблем. Мы любили друг друга, и жизнь представлялась в радужном цвете. Он купил мне этого песца в Греции. За какие-то космические деньги для меня по тем временам. Короткая, белая и как-то по-хитрому стриженная прелесть. Это первая моя такая дорогая вещь. И дорога она для меня сейчас скорее как память, а не как вещь. Потом у меня появилось ещё две шубы, значительно дороже и более стильные. Если пришло время отдать эту собаке, то почему бы и нет. Она изрядно потертая изнутри и на рукавах. И не по возрасту мне. А мех уже не такой белый, а под мышками есть проплешины. А ещё, чтоб приходило новое, старое стоит отпустить. Ну, и, если быть честной, мне гораздо удобнее ходить в пуховике. Шуба требует соответствующей обуви и одежды, а я люблю мягкие спортивные костюмы. В них удобно, а ещё и плюс пять килограммов не заметны.

Мы мчим по заснеженному вечернему шоссе. За окном мелькают желтые фонари сквозь плотный снегопад. Чёрные внимательные глаза смотрят на меня из белого мохнатого кулька. Потом розовый язык падает из крохотной пасти с одной стороны, и он как будто улыбается. Милота. Не смотри на меня так, я всё равно тебя не оставлю.

– Он пытается меня очаровать, – говорю я Валере.

– У него это уже получилось.

– Ну нет. Я сейчас его вылечу и в интернете попытаюсь пристроить.

– Как знаешь. Но если что, я не против. Готов ему будку сколотить во дворе. Или это сука?

– Да кто ж его знает? Меньше всего я думала, какого пола животное застряло у нас в заборе.

На въезде в город Валера съезжает во дворы и начинает плутать между однотипных многоэтажек. Милая девушка на ресепшене встречает нас в белоснежном одеянии: