— Ладно, скажем, что я француженка, а по поводу «не далеко» можно узнать поточнее — сколько нам идти?

— Я так думаю, что всего лишь один дневной переход, — ответил Анри. — Как только мы окажемся на дружественной территории, ты будешь в безопасности.

— Еще один дневной переход? — воскликнула Лиза, сознавая, что ей не удастся преодолеть такое расстояние. Но мысленно она зацепилась за слово «безопасность». Как часто во время своего двухнедельного плена мечтала она об этой самой безопасности. Прежде, до похищения, она и не задумывалась никогда, что ей может в этом мире угрожать что-то, что сама ее жизнь может вдруг повиснуть на волоске. А теперь ее, конечно, долго еще будет преследовать страх быть похищенной.

— Как только мы окажемся в Эль-Бахаре, сразу же обратимся во французское посольство, и они организуют для нас самолет, чтобы мы поскорее попали во Францию, — объяснил ей Анри.

— Мой отец может послать за нами свой вертолет, — ответила она.

Анри удивленно поднял брови, покачал головой и тихо засмеялся.

— Что, собственно, тебя так рассмешило? — Лизе показалось, что он смеется над ней.

— Ты странная девушка, — ответил Анри и перевернул вертел над огнем. — Две недели ты провела, можно сказать, в тюрьме, а теперь тебя не устраивает обычный самолет, подавай личный папин вертолет.

— Я только думала… — пробормотала она.

— Ладно, все хорошо. Я знаю, о чем ты думала.

— Ах так! О чем же?

Лиза села, скрестив ноги, стараясь прикрыть их своим разорванным платьем. Она завернулась в футболку Анри. Стены пещеры защищали от ветра, и, сидя у огня, Лиза наконец-то согрелась.

Анри внимательно разглядывал ее, прислонившись к стене.

— Я всегда хотел понять психологию такой женщины, как ты. Богатые девушки, которые не считают отцовские деньги… — начал было он.

— Ты несешь чушь, — перебила Лиза и гневно посмотрела на него. — Дикую, несусветную, дерьмовую чушь!

— Почему же… Я, похоже, попал в яблочко, — продолжал он, не обращая внимания на ее гнев. — Давай порассуждаем. Итак, ты прибыла в страну, где идет гражданская война, чтобы здесь порадовать себя экзотическими покупками. Печальным результатом такой прогулки стало твое похищение.

— Я не придавала значения тому, что здесь происходит. Какое мне дело до их войны?

— Вот то-то и оно! А еще ты жила в полной уверенности, что любую проблему решат деньги. Деньги твоего отца.

— А разве не для того меня похитили, чтобы получить выкуп? Так что и тут все должны были решить деньги.

— Допустим. Но нет никакой гарантии, что похитители, получив выкуп, отпустили бы тебя. Об этом ты не подумала? О том, что они могли отрезать тебе голову, как я этой змее? Сварить тебя в котле и съесть?

— Не болтай ерунды. Получив выкуп, они тотчас отпустили бы меня.

— Милая моя, — ухмыльнулся Анри, — а тебе не приходило в голову, что тут дело в чем-то другом? Насколько мне известно, заплатить выкуп никто твоему отцу не предлагал. Для чего же тебя похитили? Может быть, все-таки для того, чтобы скушать?

— Ты вроде как ерничаешь, а такими вещами не шутят…

Анри отмахнулся и продолжал:

— Не берусь судить, что за удовольствие испытывает негр, кушая такую красивую девушку, как ты. Не согласился бы узнать это даже и за большое вознаграждение. Нет, предпочитаю получать деньги только за добросовестное исполнение своих прямых обязанностей. А моя работа порой сводится и к тому, чтобы спасать подобных тебе легкомысленных девчонок. Разных избалованных и капризных особ… — закончил он с раздражением. Но раздражался он уже, скорее, на самого себя. Выговаривая Лизе, он неотвязно думал о том, как она хороша. И о том, что все его брюзжание ломаного гроша не стоит. Просто он хочет оградить себя от ее обаяния.

Лиза заправила свои белокурые волосы за уши, и только одна непослушная прядь продолжала спускаться к слегка изогнутой брови. В свете огня голубизна ее глаз напомнила Анри море при закате солнца. Лиза постоянно покусывала губу, и эта милая привычка очень нравилась ему.

«Нет, черт побери, — размышлял он, — не время и не место затевать какие-то шашни. Да и кто я для нее? Солдат. Простой солдат. Один из многих, один из тех, кто, как она мнит, должен оказываться под рукой в нужную минуту и прислуживать ей… — И тут его мысли сбивались в сторону. Хочет ли он ей прислуживать? — Не хочу! — отвечал мысленно солдат на этот вопрос. — С какой стати? Мне бы только довести дело до конца, получить деньги, напиться… Это она, между прочим, виновата в том, что мы не добрались до вертолета. Сумочку вздумала искать! А потом эти ее дурацкие туфли, из-за которых мы потеряли столько времени! Если бы не это, я бы уже давно распрощался с ней. Правда, в таком случае я бы никогда не узнал, что ее правая грудь немного больше левой…»

Внутренний голос призывал Анри строже контролировать чувства и желания, не дать им разгуляться, а девушку воспринимать лишь как ту, ради которой его послали на серьезное задание. Он мысленно одергивал себя: «За подобными девицами, которых содержат папаши — нефтяные бароны, с их несметными богатствами, — волочится множество ухажеров, готовых выполнить любой их каприз. Эти красотки способны уютно прижаться к тебе в темноте, но это не значит, что они испытывают к тебе искренние и по-настоящему нежные чувства».

Анри вырос отнюдь не в достатке, скорее в бедности. И жизненный опыт подсказывал ему, что большие деньги и жизнь в роскоши очень мало способствуют нравственному развитию особ вроде Лизы.

— Я вовсе не избалована, — сказала вдруг Лиза, как будто прочитав его мысли. Пламя костра отражалось в ее глазах, и Анри казалось, что она осыпает его маленькими искорками. — К твоему сведению, я преподаю, я пишу статьи по лингвистике. Это — моя работа.

Анри снисходительно кивнул:

— Представляю, как натружены твои пальчики, когда ты стучишь по клавиатуре компьютера! Очень тяжелая работа!

Она высоко подняла брови, неприятно пораженная прозвучавшей в его голосе насмешкой, и они спрятались под нависшими на лбу волосами.

— Допускаю, что ты действительно работаешь, но не думаю, что живешь ты исключительно на свою зарплату. Очень в этом сомневаюсь, — продолжал насмехаться солдат.

— Ах, вот как? Ты считаешь, что мой заработок мне вообще безразличен? По-твоему, то, чем я занимаюсь, совсем ничего не стоит?

— Этого я не говорил.

— Нет, позволь, это звучит именно так.

Ему, возможно, не следовало затрагивать эту щекотливую тему. Ведь по большому счету его совсем не касается, как и на что она живет. Его задача — вернуть девушку к ее прежней жизни. А все прочее не должно его волновать. Им нужно продержаться еще дня два, и превращаться при этом в смертельных врагов совсем не обязательно.

— Знаешь, кто ты? — спросила она, слегка наклонив голову и разглядывая его как насекомое в микроскоп.