— Нет, точно напутали, потому что такого не может быть, чтобы врач получал в месяц пятнадцать тысяч рублей!

— Воля твоя, можешь мне не верить, но мы все правильно посчитали… — Голос матери приблизился к двери: — Валя, вставай там, сколько можно спать!

После завтрака Валя тщетно ждала, что вот-вот должно произойти что-то необыкновенное — появится Иван, и они опять, вчетвером, куда-нибудь поедут… Но утро было скучным, жарким, Лида отправилась в автолавку — а это надолго, — и, судя по всему, в ближайшее время никаких чудесных событий не должно было произойти.

— Прогуляемся, Валя? — предложил Арсений Никитич, спускаясь с крыльца. Да, палочка была ему явно ни к чему.

— Куда? — спросила она.

— Да куда хочешь…

Солнце припекало. Валя надела на голову широкую соломенную шляпу и сбежала вслед за дедом по ступеням.

— Пошли вон в ту сторону, — строго произнесла она. — Дед, нам надо именно в ту сторону!

— Ну надо так надо… Только не беги так, пожалуйста, я совершенно за тобой не успеваю.

Валю тянуло к тому месту, где они вчера были — словно там можно было поймать вчерашнее счастливое настроение. Солнце светило сквозь листву, вдоль дороги летали бабочки.

Дорога не показалась долгой. У пруда никого не было, стояла полная, абсолютная тишина — даже птиц не было слышно. И вчерашнего счастья (это вдруг стало очевидно) найти здесь было уже нельзя.

— Красиво здесь, — произнес Арсений Никитич, вытирая белоснежным платком вспотевшую круглую голову без единого волоска. — Только вот беда…

— Чего?

— Ты видишь, вон, на поверхности?

— Ряска эта? — наклонилась вперед Валя.

— Да. Сине-зеленые водоросли. Это плохо. Они живучие и неистребимые. Что называется, ни в огне не горят, ни в воде не тонут: легко переносят, например, температуру в восемьдесят градусов.

— Ого! — засмеялась Валя. — Это же почти кипяток!

— Да, детка… Возможно, это объясняется тем, что они возникли в струях кипящих гейзеров — сине-зеленые водоросли не нуждаются в кислороде и легко переносят сернистые соединения. Исчадия ада, по сути.

— А чем они плохи? Ну подумаешь, водоросли какие-то… — спросила Валя и бросила в воду камешек. По зеленой поверхности у берега стали расходиться круги.

— Во-первых, вода становится непригодной для питья. Во-вторых… — вздохнул Арсений Никитич, упираясь палочкой в пологий берег, — цветение, то бишь эвтрофикация, болезнь не только водоема, но и человека. Сине-зеленые водоросли выделяют мощные токсины, так что кожные поражения и аллергические заболевания у тех, кто захотел искупаться в таком водоеме, — наиболее легкие неприятности. Более опасно наесться рыбы, которая в нем живет. Токсины концентрируются в ее тканях… И главное — бороться с этой дрянью очень трудно: сине-зеленые чрезвычайно живучи! Если хочешь искупаться, иди лучше на Иволгу.

— Нет, там вода пока еще холодная, — покачала головой Валя.

«Если Иван не зайдет, то я могу встретить его у реки. Скоро там весь дачный поселок будет, на берегу. Надо же, он запомнил, как угощал нас с Лидкой семечками… Боже мой, у меня же такой купальник старый! — вдруг обожгла ее мысль. — Был синий, а сейчас какой-то… неопределенный, серо-голубой стал. Хм, серо-голубой… но все-таки лучше, чем сине-зеленый!»

— Химией бы этот пруд какой-нибудь посыпать… — задумчиво пробормотала Валя.

— Ха, гербициды! Химия… — с азартом перебил Арсений Никитич. — Это не спасение. После гербицидов в воде тоже остаются токсины. Вымирает вся флора и фауна.

— Русалка, похоже, здесь давно подохла! — вздохнула Валя и подставила лицо солнцу. — Ой, как светит, прямо даже в носу щекотно!

— Какая еще русалка? — удивленно спросил Арсений Никитич, сбитый с толку.

— Здесь была русалка, — терпеливо объяснила ему Валя. — Женщина с хвостом. Но теперь, после твоих слов, я убеждена, что она давным-давно подохла. Я бы сказала — умерла, но ведь про животных и рыб говорят, что они подохли. Я права или нет?

— С филологической точки зрения, в общем, кажется, это верно, хотя… — растерянно забормотал Арсений Никитич. — Валя, какая русалка? — спохватился он. — Ты серьезно? Ты в это веришь? Ты, моя внучка? Да я, можно сказать, все реки и моря облазил и нигде никаких русалок с хвостами не встречал! И потом, ты же комсомолка…

— Ну и что? — легко возразила Валя. — Сейчас все в комсомоле. У нас в классе две девочки — комсомолки, а в бога верят. И что с того? Сейчас же не старые времена, дед… Сейчас, наоборот, очень модно во все это верить. Что и бог есть, и снежный человек, и Бермудский треугольник, и привороты, и заговоры, и Фреди Крюгер… Мы с Лидкой зимой к одной девочке ходили, у которой есть видеомагнитофон, — смотрели про Фреди Крюгера.

— Какой еще Фреди? Ладно, с комсомолом я погорячился… Но уверяю тебя, русалок не существует! — Арсений Никитич уронил палочку. Валя моментально ее подняла — резной улыбающийся дракон ухмыльнулся ей в глаза, разинув зубастый рот. — О, спасибо!..

— Ладно, я тоже так думаю. Русалок нет. Но вот представь себе историю… Сто лет назад жила одна женщина. То есть девушка, потому что она была очень юная и мужа у нее еще не было… И она полюбила одного человека. Он ее тоже как будто любил. Ну, во всяком случае, она очень хотела в это верить…

На Валю снизошло вдохновение — такое с ней часто бывало. Истории начинали сами возникать в ней — с подробностями и деталями, словно она была свидетельницей тому, о чем рассказывала.

— Какая девушка? — спросил Арсений Никитич, не отводя взгляда от воды.

— Довольно-таки симпатичная. У нее были длинные волосы, которые она любила держать распущенными, и когда она бежала, например, то они развевались по ветру. Вот так… Глаза у нее были зеленые, цвета недоспелого крыжовника.

— Как у тебя, ты хочешь сказать? — усмехнулся дед.

— Нет, у меня не совсем зеленые, у меня такие… зеленовато-коричневые. Болотного цвета — вот! А у нее были зеленые. И она умела так любить, как никто и никогда. Про своего парня она думала, что они до конца жизни будут вместе и что все будет прекрасно и хорошо… Она встречалась с ним, пела песни, говорила какую-то чепуху — знаешь, когда люди влюблены, они всегда несут какую-то чепуху, потому что словно шалеют от счастья. И она вовсе не ожидала, что парень бросит ее. А он ее бросил… Ты спросишь, почему? Я тебе отвечу, хотя на самом деле это не важно. Просто — бросил, и все. То ли нашел другую, то ли еще что-то случилось… А она с горя пошла и утопилась в этом пруду. И стала русалкой. Она жила в темной, холодной воде — вокруг были только водоросли и рыбы, и так невыносимо скучно было ей жить в мутном водяном мире… А потом…

— Что же было потом с русалкой твоей? — с усмешкой спросил дедушка. — Появились рабочие и спустили пруд?

А ты все смеешься! Нет, рабочие тут ни при чем. Он… Ну, парень той девушки… пришел к пруду и сказал: «Вернись, я поступил очень плохо…» Он так и сказал: «Вернись, Мария (ее, кстати, звали Марией, русалку эту), я только тебя люблю!» Она его услышала даже сквозь толщу воды. Вздрогнула, посмотрела зелеными глазами наверх — туда, откуда сквозь водоросли пробивались солнечные блики, ударила хвостом и поплыла вверх. Там был он, на берегу. Тот, который звал ее. Сначала, конечно, он испугался, увидев, какая она стала — совсем зеленая, и хвост у нее такой серебристый, с крупной чешуей, словно у зеркального карпа… А потом понял, что это все равно она, прежняя. Он протянул к ней руки и…