Чтобы чем-нибудь заняться, герцог направился к козам.

Одна жалобно блеяла, но выглядела толстой и сытой. Очевидно, ее страдания были больше душевными, чем физическими. За козами виднелось одинокое дерево, старое и сучковатое.

Герцог почти подошел к дереву, когда услышал сзади резкий голос:

— Эй, хозяин!

Герцог повернулся и увидел мальчика лет двенадцати, одетого в испачканную и заплатанную темно-синюю одежду, украшенную рядом нечищеных пуговиц. Герцог рассматривал мальчишку и был вознагражден дерзкой ухмылкой.

— Ты обращаешься ко мне? — спросил герцог, предчувствуя, что его что-то ожидает.

Мальчик кивнул.

— Это вы парень, который ожидает послание от леди? — спросил он.

— Ты принес послание от леди?

Мальчишка опять усмехнулся:

— Осторожный, да? Но она сказала, что я найду вас у разбитого дуба и вы дадите мне что-нибудь за то, что я принес.

Мальчик вручил герцогу записку и отошел, широко и дерзко улыбаясь.

Герцог с отвращением посмотрел на листок бумаги и хотел уже сказать, что мальчик ошибся, когда тот заметил:

— Вы лучше поторопитесь, хозяин. Я должен вернуться в школу, а то меня хватятся.

Глаза герцога загорелись неожиданным интересом.

— Какая школа? — спросил он.

— Старухи Примфейс, конечно. Она одна в Милдью. Пошевеливайтесь, хозяин, если вы хотите что-нибудь передать мисс Равелле. И помните, она сказала, что вы дадите мне что-нибудь.

Без дальнейших разговоров герцог открыл письмо. Почерк был не очень четким, а судя по кляксам, пишущий спешил. «Милорд, я буду под грушей в девять часов».

Подписи не было. Герцог, прочитав короткое предложение, перевел взгляд на посланца:

— Кто дал тебе эту записку?

— Мисс Равелла. Она сказала принести ее сюда.

— Леди пишет о груше. Ты знаешь это дерево?

— Конечно! Оно нависает над южной стеной, хозяин, и девочки, я хотел сказать юные леди, влезают на него, когда хотят посмотреть на дорогу. Иногда они по нему перелезают, чтобы уйти из школы.

— Да? А мисс Равелла тоже участвует в таких шалостях?

— Конечно! Когда Джонсон болел, она вылезала каждую ночь целую неделю.

— Предприимчивая молодая девушка! Ты не знаешь, кому посылала записку мисс Равелла?

— А разве не вам, хозяин? Она сказала, что я увижу красивого парня, стоящего у разбитого дуба.

Герцог тщательно сложил бумагу.

— Слушай, парень, хочешь заработать гинею?

— Джимми Гоблин? Вы про это, хозяин?

— Да, — ответил герцог, — но слушай меня внимательно. Ты не видел меня, не говорил со мной и не отдавал мне записку. Ты забудешь, что я был здесь, и подождешь джентльмена, которому записка предназначается. Когда он придет, ты отдашь ему записку, не упоминая, что по ошибке говорил со мной.

— Да, хозяин, но как я могу сказать ей, что вы не тот человек? Здесь нечасто встречаются подобные люди в брюках.

— Никто не будет ругать тебя, если ты сделаешь, как я сказал. Только помни: ты не видел меня и не говорил со мной.

Герцог отдал мальчику записку и, вытащив из кармана гинею, подбросил в воздух. Мальчишка ловко поймал ее.

— Ей-богу, я не видел и не слышал вас, хозяин.

Он ухмыльнулся и попробовал монету на зуб, чтобы убедиться в ее подлинности.

Герцог вернулся к дороге. Карета была уже готова, кучер ждал. Лакей стоял у открытой двери. Герцог приостановился и сказал кучеру:

— Поверните, Банкс. С милю назад я видел указатель на Локерс-Грин. Если я не ошибаюсь, там есть гостиница, где кормят прилично.

— Хорошо, ваша светлость.

Герцог подозвал всадника, стоявшего рядом с лошадью, потерявшей подкову. Он коротко поговорил с ним, дал денег и сел в карету. С трудом развернувшись на узкой дороге, они отправились обратно тем же путем, каким приехали сюда.

Память не подвела герцога, он часто охотился в этих местах и знал их. Гостиница в Локерс-Грин, хотя довольно примитивная и расположенная в стороне от проезжих дорог, была достаточно удобной. Хозяин, с удивлением и восторгом суетившийся вокруг герцога, заверил его светлость, что обед будет готов в ближайшее время, а от кларета не отказались бы и в благородных домах.

У него, однако, не было намерения появляться на сцене слишком рано. Его светлость милостиво позволил хозяину выразить смиренную, хотя и чрезмерную благодарность за оказанную его гостинице честь и медленно, с достоинством отправился к ожидающей карете…

На дальнем конце деревни карета остановилась у высокой стены, над которой легко было заметить ветви груши. Никого не было видно. Герцог подождал и через короткое время услышал стук копыт. К нему подъехал всадник, прятавшийся на другой стороне дороги.

Он быстро спешился и подошел к дверце кареты.

— Ну что? — спросил герцог.

— Джентльмен подъехал в коляске как раз к девяти часам, ваша светлость. Молодая леди ждала его на дереве. Они немного поговорили, она соскользнула со стены и села в коляску.

— Они поехали на север?

— Да, ваша светлость.

— Ты позаботился об оси, как я просил?

— Да, ваша светлость. Человек в гостинице не хотел ничего делать меньше чем за две гинеи, но он умелый мастер и клялся, что они не проедут больше пяти миль.

— Хорошо!

В голосе герцога послышалось одобрение. Он уже готов был откинуться назад, но вспомнил:

— Сколько лошадей?

— Три, ваша светлость, но не очень хорошие.

Герцог улыбнулся:

— Скажи Банксу ехать, но спешить не надо.

— Хорошо, ваша светлость.

Послышался щелчок кнута, и карета тронулась. Герцог, как бы устав, закрыл глаза.

Через полчаса он их открыл. Карета медленно двигалась, и в окно герцог увидел то, что ожидал: коляска в канаве, лошади сбились, грум старается успокоить их. Колесо коляски сломалось, она стояла, накренившись, но, к счастью, на травянистую обочину, так что карета герцога могла проехать рядом.

— Что-то случилось? Вам помочь?

Спрашивал Банкс. Его громкий голос разнесся над головами грума и испуганных лошадей. Ему ответил голос из коляски. Темноволосый человек высунул голову из закрытого занавеской окна и закричал:

— Конечно, ты можешь помочь. Иди к голове лошадей, дурак!

Кучер посмотрел вниз, как бы ожидая дальнейших указаний. Герцог медленно поднял плечи с уютных подушек, дверь кареты открылась, и он не спеша вышел на дорогу.