войнами и стихийными бедствиями, превратился в мертвый мир, населенный чудовищами.

— И вы не смогли этому помешать?

— Нет, тунак. Наша природа не позволяла нам вмешиваться в дела Младших Рас. Наше время закончилось, мои собратья один за другим уходили в Высший Мир. Пришел день, и нас осталось только шестеро — шесть последних из моего народа, самые молодые из всех. Мы собрались вместе и приняли решение очистить этот мир от всего, что связано с Анги и ее проявлениями. Это было в наших силах. Мы надеялись, что это позволит создать новый счастливый мир с чистого листа. Запереть Безумие, извращенную магию Хаоса, в прошлом, избавить от нее Младшие Расы. Кое-что мы успели. Однако мы получили подлый, внезапный удар в спину. Против нас выступил самый могущественный маг, которого когда-либо видел Аркуин. Тот, кто соединил мощь Безумия с мощью Первосозданных. Ему удалось это потому, что он… Он был одним из нас. Одним из шести.

— Вот как? Ваш же собрат бросил вам вызов?

— Да. Он боялся небытия и считал, что используя Безумие, мы сможем продлить нашу жизнь. Но мы не желали покупать бессмертие такой ценой. Безумие дважды почти уничтожило созданное нами, и мы не хотели повторения. Началась война. Это была жестокая схватка. Но в последнем сражении, мои братья, обратив свою жизненную силу в невиданную магическую мощь, низвергли нашего врага в Альтион, мир прошлого, зараженный темной магией. На это ушли все их силы. Квинакор погиб, Туэльд погиб, Марнис и Йоккахар погибли. Но Проклятый был исторгнут из этого мира: его мощь была исчерпана, он оказался заточенным в Альтионе. С его уходом наступила Третья эпоха — Междувременья, которая продолжается и поныне.

— Я пока не пойму, куда ты клонишь.

— Многие века наш безумный собрат был надежно заперт в Альтионе. Но человеческая магия в течение веков совершенствовалась, и хотя никогда не могла достичь универсальности и силы Анги, люди постепенно овладевали все более и более опасными знаниями. И однажды случилось то, чего я боялся. Маги Румастарда нашли путь в Альтион. Граница между мирами пала, и Проклятый смог вернуться.

— Злой демон, так? Впрочем, какая разница! Вы проиграли войну, и теперь я ваша последняя надежда, верно?

— Нет, мы не проиграли войну, — поправил голос. — Напротив, мы одержали победу, но великой ценой. Мы думали, что уничтожили нашего врага, но он сумел обмануть смерть. Он вернулся и готовит новые испытания для Аркуина.

— Вижу, весело тут у вас. Не соскучишься.

— Я люблю Аркуин, — с грустью сказал голос. — Это моя земля, я был одним из тех, кто стоял у ее колыбели. И я хочу, чтобы она обрела мир. Ныне ей опять грозит опасность. Нужна помощь.

— Почему ты сам не поможешь своей земле?

— Я не свободен. Однажды ты поймешь, почему.

— А если я не хочу в этом участвовать? Если я хочу домой?

— Выбора нет, тунак. В своем мире ты погиб так же, как и тот, чью плоть ты получил в этом. Такова судьба.

— То есть, меня подставили по полной.

— Ты возродился. Теперь Аркуин твой дом. Нельзя, чтобы он погиб. Погибнет Аркуин — погибнем ты и я. Тум-аан ко маи фейн, тунак. Отныне называю тебя моим фейном. Навсегда, тунак. Помни об этом.

— Что такое фейн?

— Мой побратим. Мой родич. Продолжение меня самого. Ты остановишь Проклятого и тех, кто хочет использовать его силу на горе Аркуину.

— Неслабо так. А я смогу?

— Никто не знает, на что он способен. Ты примешь часть моей силы, и это будет моим первым даром.

— Ну да, ну да. А что, еще и второй будет?

— Я вижу тайную суть твоей души — это душа того, кто всю свою жизнь полагался не на силу, а на разум. Потому я дарю тебе свое Понимание. Отныне твой разум открыт для многих секретов этого мира. Ты сможешь говорить на языках разных племен и понимать их речь, сможешь читать письмена и раскрывать тайну магических знаков.

— Спасибо, голос. Вот это ценный дар, реально.

— Граница пройдена. Будь готов к испытаниям.

Глава 3

* * *

О, черт, будто сон приснился!

Но пробуждения нет. Голос исчез, а вокруг по-прежнему странное подземелье. Верно, действие химии, которой меня обкололи в травматологии, все еще продолжается.

Ладно, плевать. И вообще, что-то я не тем занят. Надо выход искать. При условии, конечно, что он есть…

— Ни хрена себе! — раздался за моей спиной голос.

Это было неожиданно. Голос вернул меня к реальности, и я повернулся. Метрах в пяти от меня стоял очень колоритный персонаж. Парень едва бы достал макушкой до моего солнечного сплетения, но в плечах был шире меня раза в два. Бритая наголо большая круглая голова, сросшиеся кустистые брови и роскошная окладистая бородища до пупка делали его похожими на моджахеда. В правом ухе парня сверкала золотая серьга с крупным изумрудом. В левой руке карлик держал горящий железный фонарь, в правой — лопату. За пояс парня был заткнут двуствольный курковый пистолет.

— Vatlan annu-vu muran calamath! — выпалил он хриплым басом, таращась на меня как на привидение. — Защити меня, сила предков! Восстал из мертвых, будь я проклят!

Странно, но этот карлик говорил со мной на чистейшем русском языке (или мне просто казалось, что по-русски?), а одет был по европейской моде шестнадцатого века — полосатый дублет с прорезными рукавами, правда, грязный, но из хорошей ткани, поверх него опушенный мехом жилет. На ногах карлика были тяжелые башмаки с коваными носами, на боку висела большая кожаная сумка с медными застежками.

— Эй, погоди, погоди! — заговорил я, протягивая к карлику раскрытую ладонь, но, стоило мне сделать к нему шаг, парень попятился, бросил лопату и выхватил из-за пояса свой пистолет. — Не стреляй, черт тебя дери! Я живой, понял?

— Живой? — Зенки карлика, казалось, вот-вот выскочат из глазниц. — Не вампир? Не призрак?

— Не вампир. Не веришь — подойди и потрогай.

— Задница и рыло Гермала! Неужто и впрямь живой?

— Ты что, полный кретин? — Я начал злиться на этого тупого недомерка. Тут падавшие от его фонаря тени подсказали мне хорошую идею. — Погляди, от меня есть тень! У призраков бывает тень, болван? Опусти пистолет!

— И в самом деле, — карлик не опустил пистолет, но стал, казалось, понемногу успокаиваться. — Ну и живуч, остроухий! Ни пуля тебя не берет, ни море!

— Ты кто такой? — осведомился я.

— Лопни мои глазоньки! — Карлик убрал-таки пистолет, поднял лопату, всадил ее в мягкую землю, упер в бока здоровенные кулачищи. —