Не обещаю, что с Вероникой буду нежен, скорее наоборот. Она выползет из-под меня еле живой, и в таком виде попозирует для своего мужа. Мир будет в бешенстве, потеряет контроль, станет уязвимым, а я, как всегда, сыграю преданную дружбу.

Вероника

— Элеонора, действительно, очень красивая, — не могу сдержать в себе. Вроде, муж не даёт повода, но перед глазами всплывает далёкое воспоминание. Виктория, бросающая пакет на пол машины и её слова, пропитанные ядом: «Зря ты встала на моей дороге, маленькая дрянь. Беги, сучка. Беги быстро, и не оборачивайся. Надеюсь, ублюдка ты потеряешь…»

— Да? Не заметил, — перетаскивает к себе на колени Мир. — Для меня существует только одна женщина. Самая красивая, самая сексуальная, самая желанная. А Элеонору я с лёгкостью могу убрать из нашей жизни. Только скажи, и её не будет в городе.

Сколько таких охотниц встанет ещё на его пути? Всех не уберёшь, не изничтожишь. Дамир слишком красив и успешен, лакомый кусочек для большинства. Всегда будут крутить перед ним хвостом, стараться соблазнить, предлагать себя. Эля, вроде, не крутит, но я женщина, замечаю то, что мужчины не видят. Желание, мелькающее во взгляде на моего мужчину, зависть и ненависть в уголках сжимающихся губ, когда мимолётно скользит по мне.

— Не стоит. Она хорошо справляется с работой, — веду рукой по его щеке, обвожу овал лица, задеваю большим пальцем губы. Он мой. Никому не отдам. — Я доверяю тебе, Мир. Ты не сделаешь мне больно.

— Не сделаю. Клянусь.

Не сделает. Моя спина всё ещё напоминает ему об ошибках и о причинённой боли, а парные отметки от пуль — о предательстве близкого друга.

Мы приезжаем домой, входим внутрь, и на встречу бежит Глеб. Кира, почувствовав наше возвращение, издаёт требовательный писк из гостиной, а Мирка пытается оттащить Глеба и влезть по штанине на Дамира. Все неприятные эмоции остаются за дверью, стоит только сбросить обувь и взять крошку на руки.

Макс появляется следом, и мы всей семьёй садимся ужинать. С момента моего возвращения от Егора, Максим с Полиной стараются на долго не оставлять нас. Пару раз в месяц они летают в Москву, где требуется личная подпись и присутствие Макса, а всё остальное время проводят здесь, в родительском доме.

— Как прошёл выход в свет? — интересуется подруга. — Затмила всех своей красотой?

— Затмила, — гордо задирает подбородок Мир, разве что сопли пузырями не раздувает. — Пришлось даже Мишке Кротову направление для похабных взглядов указать.

— Надеюсь, обошлось без мордобоя? — присоединяется Макс. — Интернет не взорвётся от новости дня?

— Сдержался. С трудом, — хрустит суставами в кулаках Мир. — Хорошо, что он понятливый мужик, и трусливый.

Мужчины смеются, затем погружаются в деловой разговор, связанный с бизнесом, а я ловлю на себе внимательный взгляд Полины из-под сведённых бровей. Узнаю его и морально готовлюсь к допросу. Наверное, осадок от встречи с Элеонорой оставил след на моём лице, раз лучшая подруга старательно сканирует ауру.

— Поднимусь, покормлю Киру, — встаю из-за стола и подхватываю закопошившуюся дочку.

— Я с тобой, — подрывается за мной Поля.

Отсчитываю ступени и судорожно обдумываю, что сказать. О причинах моего исчезновения она не знает, мы не стали обострять отношения, но настоящие эмоции крепко связаны с прошлым. Мне необходимо с кем-то поговорить, поделиться переживаниями, а Полька не лучший вариант.

— Рассказывай, — садиться напротив, дождавшись, пока Кира вцепится в сосок.

— Пересеклась с помощницей Мира, — морщусь, вспоминая её ледяную ненависть. — Раньше с ней сталкивалась, когда она приезжала за документами, и не особо зацикливалась, а сегодня показалось, что она нацелилась на Мира.

— А Дамир? — подалась вперёд и положила руку на колено.

— Муж в ней не заинтересован, и я ему верю, но женщина на многое способна, когда идёт к своей цели. Мне не по себе, стоит подумать об этом.

— Так может не надо думать? Захратов любит тебя, ему никто не нужен. Он же весь растёкся сладкой лужицей под твоим каблуком, — убеждает меня Поля в том, что я и так знаю.

Только раньше он тоже любил, а старательное рвение Вики подорвало эту любовь. Подруге я этого не говорю, просто сутулюсь от фантомной боли, набегающей на спину. И не важно, что давно перестала болеть, что нарушена чувствительность и приходится иногда смотреть в зеркало, чтобы проверить наличие одежды на ней, сейчас она лихорадочно пульсирует, словно содрали кожу.

— Что-то я устала, — перекладываю уснувшую Киру в кроватку. — Спину с непривычки ломит. Все эти мероприятия выматывают.

— Ложись, отдыхай, а Глеба я уложу сама, — понимающе кивает Поля. — И выброси всю чушь из головы. Мир только твой.

Подруга уходит, а я избавляюсь от одежды, принимаю прохладный душ и валюсь в кровать. Простынь обжигает прохладой, впивающейся в рубцы, и откуда-то наваливается паника. Стоит, наверное, посетить психолога, покопаться в себе. Говорят, что женщины иногда испытывают послеродовую депрессию, и похоже это она. Проваливаюсь в неспокойный сон, куда-то бегу, истекаю по́том и кровью, которые заливают глаза, попадают в нос и рот, мешают дышать. Кричу, но вместо крика вырывается бульканье и хрип. Стараюсь вырваться, проснуться, но ничего не получается.

— Малыш, ты вся горишь. У тебя жар, — обеспокоенный голос мужа выдёргивает из вязкого кошмара, с которым сама справится не могу. — Потерпи. Вызову врача.

Пытаюсь отказаться, невнятно мямлю, жмусь к нему. Суставы выкручивает, тяжесть наливает тело, зубы отстукивают дробь и в голове поселился дятел, мерно выстукивая по вискам. Где могла подцепить заразу? Ясно где. В серпентарии, среди высоких гостей.

В ознобе протекает приход врача, укол, растирание, приглушённый плач Киры. Провалы в темноту, кратковременные всплытия, борьба с огнём и ноющей болью. Бормотание Мира, прохладное полотенце на лбу, горькая микстура, успокаивающий шёпот.

Меня колбасит, растягивает, всасывает в воронку беспамятства, и держусь я только за голос мужа. Наконец он ложиться рядом, притягивает к себе, окутывает нежностью, заботой, и мне становиться тепло. Зарываюсь в него, втираюсь, вклеиваюсь. Он моё всё. Моя жизнь. Моя судьба. Моё сердце. Только в его объятиях нахожу спасение от кошмаров прошлого. Только в его руках излечиваюсь от страхов будущего. Мир мой, я его, и так будет вечно.

Дамир

Малышка горит, кутается от холода в одеяло, стонет в беспамятстве, а я извожусь от страха и проклинаю себя. Зачем поддался на уговоры Элеоноры и потащил Нику в клоаку. Она могла подцепить какую-нибудь инфекцию, перенервничать, устать, и всё это ради пары выгодных контрактов, которые всё равно придут ко мне.