в очередной раз не попытался сломать себе мозг пытаясь создать простой голосовой помощник. Система вылетела к чертям. Следом вылетело мое терпение, потом полетел стул в дверь. Зайдя в комнату женщина увидела как ее сын общается с бездумной железякой. Причем общается на трех языках чередуя маты и непонятные словесные обороты.

— Как же ты меня заебал сын тостера и дефективного астромеха. Я блеять разберу тебя, найду твой дух машины и отдам его жесткие анальные эксперименты Слаанешитам. Тварь марсианская. Че тебе еще надо? Молитву? Сандал? Ты просто скажи, я это сделаю. Археотех проклятый, дайте мне блять Сири и Алису. Я устал на клавиши нажимать, я говорить хочу. Ты понимаешь меня, дитя инцеста сервитора и облитератора? Я же не протокольного дроида хочу. Ублюдок мать твою, иди сюда я тебя сейчас сам трахну урод бинарный.

— Генрих, в следующем году ты идешь в школу, однозначно. Ты озверел сидя тут в этих проводах и мусоре.

— Что? — я только сейчас заметил что стою не один в своей комнате.

— Ты идешь в школу!

— Мам…

В этот же момент в комнату заглянула Мари и посмотрев на меня, а потом на маму произнесла нежным чарующим детским голосом.

— Мама, а что такое ублюдок?

***

— Ты точно уверен что ты хочешь пойти так? Я взяла с собой нормальную одежду.

— Я выгляжу шикарно.

Франческа тяжело вздохнула.

— Генри, это лучшая школа Нью-Йорка по естественным наукам. Лучше только в частных школах. Может лучше туда?

— Загон для снобов и хлыщей не интересует.

— На примерно такой ответ я и рассчитывала. Иди. Вечером встретимся.

Я обнял маму и вышел из машины. Новенький форд мигнул мне фарами и скрылся за поворотом. А я пошел в сторону Обителя зла и знаний. И да выглядел я великолепно. Берцы, камуфлированные штаны свободного покроя с кучей карманов, черная футболка с принтом смерти с косой, пара цепей на поясе, армейский ремень. И как последний штрих: кожаная черная куртка на спине которой изображен череп в армейской каске, в зубах нож и надписи — " Born to kill" сверху и "Born to Die" снизу. Длинные волосы завязаны в простой хвост, слава богу мама никогда не настаивала на походах к парикмахеру.

Я подошел ко входу и прочел на металлической табличке.

Старшая Школа Мидтауна.

— Да еб….

Глава 4. Свою душу тебе вверяю, о Владыка Перемен!

— … в рот — только и смог сказать я.

Да почему сюда? Че я вам сделал? Не хочу я, из этой школы дрянь всякая лезет: от Человеков-павуков до говорящего куска сырой нефти. Нахер, нахер. Вот говорила же мне мама выбери сам, выбери сам. А я? А я в этот момент занимался настоящими мужскими делами — с техникой сношался. Причем в самых интересных и различных позах.

По идее сейчас шла уже вторая учебная неделю года, и если я скажу матери что не хочу учиться тут: мне не понравилось название, то на меня посмотрят как на дурака, и отдадут куда нибудь подальше от родного дома. В частные пансионаты, а им я не доверяю. И к тому же в мире, где мужчины почти национальное достояние, там будет излишнее внимание к моей тушке, а я хочу его избежать. Даже на документах по продаже игр, приложений и утилит которые я создал мое имя стояло лишь в паре мест, в остальных фигурировало имя Франчески Гилберт.

Я увидел как школьной автобус начал поворачивать из-за угла, а следом за ним еще один, с другой стороны тоже едет такой же. Так в каждом автобусе по тридцать человек, +-пять, то есть сейчас на мою голову может упасть почти сто самок пубертатного возраста.

— Ну ответ очевиден, — я прошел сквозь ворота и устремился прямо к главному входу и чем ближе я подходил тем больше взглядов я ловил на себе. Не, никто не бросался на меня с криками — ОООО МУЖИГ, ДАВАЙ ЛЮБИТЬСЯ! Скорее это было сродни увидеть что-то очень экзотичное. Я несколько раз видел парней которые тут ходили в школу. Честное слово пробирочные. Аккуратненькие, прилизанные, одежда одного или двух фасанов. Ути-боже-мой какой мамин пирожок. Вообщем одежду на меня мы либо покупали в отделе "для женщин", либо шили сами, ну как сами — мама и швейная машинка, или ателье. Деньги позволяли. Так что мой внешний вид ярко выделялся от того что здесь привыкли видеть. Вообще мне не нравился сетоконщина которая иногда тут наблюдалась. Из мужчины старались сделать какого-то бедного-нецелованного долбоеба-воспроизводителя, в то время как девушки наоборот одевались в тонкое, обтягивающие и иногда к этому могли добавить двойной пуш-апп. Поло, свитера, рубашки и бабочки оставьте себе, мы(я и моя шиза) такое носить не будем, а вот ту кожанку заверните.

Проскочив в школу, я устремился к шкафчику который мне выделяли. Номер железной коробки и код от замка мне передали через маму, я старался лишний раз не отсвечивать на улице. В этой вселенной слишком много сверхсекретных шпионских организаций чтобы без опаски ходить по улице. А вот и нужный "гробик", быстро набираем код. Ну в прицепе ничего интересного. Внутри лежало приветственное письмо от директора и его зама, учебники и… коробка конфет и плитка шоколада. Я смотрел на данную композицию лицом Епифанцева (по-мне одна из лучших ролей этого недооцененного актера), а после взял сладости и огляделся по сторонам. Мимо меня проходила группа девушек в форме школьного оркестра.

— Дамы, ловите. — я кинул сладости в их сторону, запустив их максимально аккуратно и высоко чтобы они заметили пущенный снаряд.

— Спасибо, — на автомате ответила одна из девчонок, а потом чуть не уронила коробку увидев меня.

— Наслаждайтесь красотки. — а теперь смываемся в сторону кабинета где у меня будет уроки. Кстати, а какой урок то у меня будет? Я вновь открыл листок А4 с информацией которую мне передали из школьной администрации.

— Ага, матан, а ну это хорошо. Жить можно.

По дороге в кабинет на меня то и дело оборачивались местные обитатели: мальчики, девочки, учительницы. Я мило улыбался всем и шел вперед, вижу цель, не вижу препятствий.

В Кабинете было пока маловато людей, однако я успел сначала обрадоваться, а потом разочароваться в жизни. Ближе к задним рядам на партах сидела тройка пацанов.

— Привет! — я привлек их внимание, и тут же пожалел об этом. Они подняли взгляд и осмотрели меня, у блондинчика что сидел по-середине буквально скривилось лицо, а взгляд выражал могильный холод. Ясно,