Финн подходит настолько близко, насколько осмеливается. Вид из окна чудовищен: не отвесный обрыв – заглянуть в эту бездну он так и не сумел, – но панорама башен Царицы Южной; каждый шпиль, тонкий, словно палочка для еды, напоминает о том, как высоко он находится и какая еще более внушительная высота простирается над ним, в конце концов сливаясь с механизмами на крыше лавовой полости, где расположена Царица. Это чудовищно, но не так чудовищно, как существо на функциональной кровати.

– Вы его упустили, – говорит Брайс.

– В договорах, которые заключили с отрядами роверов, не было пункта о столкновении с Асамоа, – отвечает Финн.

Брайс делает резкий вдох, когда машины сгибают манипуляторы и вонзают иглы в его плоть.

– Ваша работа заключалась в том, чтобы привести ко мне Лукасинью Корту.

– Мы заключили поспешные контракты. Нам пришлось действовать скоропалительно, чтобы не отстать, – говорит Финн. Он видит, как канюли движутся под кожей Брайса, проникая сквозь жир.

– У вас есть оправдания, мистер Уорн?

Финн Уорн подавляет страх, стиснувший его мертвой хваткой.

– Теперь Лукасинью Корта снова в Тве, под защитой Асамоа. У нас было два ровера со скорострельными пулеметами. Напомните мне, «черные звезды» оказались вооружены?

– Это были байкеры с ножами.

– Байкеры с ножами. Против скорострельных пулеметов.

– Юридические ИИ предостерегли наемников от провокационных действий.

Брайс прижат к кровати, как к предметному стеклу, не может пошевелиться. Движутся лишь его глаза, и смотрят они на Финна Уорна.

– Эти пулеметы сбили лунный корабль ВТО.

– Юридическая служба получила иск о компенсации из Святой Ольги.

Груда жира дергается и ворчит на столе из нержавеющей стали.

– Опротестуйте. И опротестуйте завершение выплат стрелкам. Сраные наемники.

– У них не было полномочий начинать войну с АКА.

Желтый жир стекает по трубкам в полупрозрачные мешки под кроватью.

– Есть выжившие в Жуан-ди-Деусе?

– Ни одного.

– Это уже кое-что. Наши потери?

Иглы выдергиваются. Из ран вытекают тонкие струйки крови, а потом более нежные механические конечности принимаются за дело: вытирают, стерилизуют, запечатывают. Иглы ищут новые цели и впиваются. Брайс опять тихонько ахает. Финн ощущает в этом нечто сексуальное. У него зудит мошонка.

– Мы не ожидали драки.

– Покажите цифры.

От фамильяра к фамильяру летят данные.

– В основном наши собственные джакару, – комментирует Брайс. – Хорошо. Наемники стоят дорого. Стандартная компенсация плюс десять процентов. Как вы и сказали, они не ждали драки. Итак, у нас нет заложника, Жуан-ди-Деус ненавидит меня сильнее, чем раньше, а Евгений Воронцов хочет, чтобы я подарил ему новый лунный корабль. Хреновато, не так ли, мистер Уорн?

– Каковы ваши инструкции, мистер Маккензи?

– Мины, мистер Уорн. Такие штуки, которые взрываются. Возьмите команду инженеров и заминируйте этот сраный город, так сильно любимый Лукасом Кортой. Держите все в тайне. Вы же сумеете, да? И пусть кто-нибудь из технической службы напишет программу для моего фамильяра. Хочу, чтобы Жуан-ди-Деус превратился в кратер, если со мной что-то случится. Он отнял мой дом – я поступлю так же.

Канюли покидают тело с подобострастным всхлипыванием и начинают искать новые места, откуда можно высосать жир.

И вновь оживленный утренний гул, охвативший квадру Ориона, рассекает этот характерный крик, пронзительный и высокий. Череда коротких и резких звуков, переходящая в трель.

Пальцы Алексии, занятой утренним туалетом, застывают на пуговице приталенного жакета. Малейшее движение, легчайший шорох ткани уничтожат песню. И та действительно затихает. Алексия в чулках спешит на балкон. Застывает как вкопанная, пытаясь расслышать тонкие звуки сквозь аккорды сотен разных электрических двигателей, журчание воды в трубах, тихий шелест искусственных ветров и хор человеческих голосов, которые представляют собой самую громкую составляющую музыки Меридиана. Она сосредоточивается, будто стрела в полете, вся превращается в слух. Даже собственное сердцебиение и шорох дыхания кажутся ей слишком громкими.

Вот оно: стаккато коротких, как булавочные уколы, звуков дальше в квадре. Нечто странное, живое, нечеловеческое. На краю поля зрения мелькает зеленое золото, красное пятнышко – расплывчатое пятно. Она отслеживает движение взглядом. Птица.

– Что это?

Алексия научилась принимать иконки в глазу, отображающие Четыре Базиса. Железной Руке Орла Луны не суждено познать удушающий страх перед кислородным долгом, не суждено занимать вдохи у семьи и друзей; извлекать воду из того, что побывало в легких у полутора миллионов лунных граждан. Но огоньки в поле зрения никогда не гаснут, и Алексия не забывает, что в этом мире все оценено и учтено. Ее фамильяр все еще ощущается как что-то незнакомое. Алексия дала ему имя, как того требует обычай – Манинью [3]– и наделила обликом мультяшного пацана в мешковатой майке, шортах и огромных кедах, чтобы он не выглядел грозным, но все еще робеет говорить с ним вслух. У нее дома ИИ знают свое место.

У нее дома…

«Красноспинный попугай», – тихо сообщает Манинью через имплант в ухе. Алексия ахает, когда цветное пятно устремляется к ней, а потом садится на перила соседского балкона: птица.

– О, кто тут у нас… – выдыхает Алексия Корта. Она садится на корточки, цокает языком и шипит, протягивает палец в сторону птицы: общеизвестный ритуал призыва маленьких существ и младенцев. – Разве ты не красавец?

Попугай наклоняет голову и смотрит на нее сперва правым глазом, потом левым. Цвет его оперения меняется от бирюзово-зеленого на макушке до изумрудного на крыльях и желтого на животе. Спина – горячий кирпично-красный всплеск.

Не считая рыб и ракообразных в ресторанных аквариумах и ручных хорьков на поводках, это единственное живое существо, не принадлежащее к человеческому роду, которое Алексия увидела с той поры, как покинула Землю.

«Что он тут делает?» – Алексия напрягает челюстные мышцы, говоря субвокально, через имплантированный микрофон, – этот трюк каждый лунный ребенок осваивает раньше, чем начинает ходить, но ей он по-прежнему не дается.

«Судя по поведению, я предположил бы, что он пытается выпросить у тебя еду», – говорит Манинью.

«Да я не об этом, – говорит Алексия. Она одела фамильяра в оболочку, которая делает его похожим на дуралея, завсегдатая пляжей, но, с точки зрения личности ИИ, – вылитый святой отец, обучающий катехизису. – Я имела в виду, откуда он взялся?»