— Нет, нет, это невозможно, — воспротивился Винченцо. — Эта земля — моя, и я никому ее не отдам!

Ответ прозвучал достаточно резко, но Франсиска словно бы и не услышала этой резкости.

— Подумайте еще, все взвесьте, и если надумаете, то знайте, что у вас есть соседи, которые готовы вам помочь.

Она поднялась, все необходимое было сказано, и делать ей здесь было нечего.

После визита соседей семейство сидело задумавшись.

— А я бы продал, — тихо сказал Марселло.

У него перед глазами стояли брат и сестра, красивые, образованные.

— Я бы стал учиться, — так же тихо прибавил он. Отец и не взглянул на него.

— Мы родились с мотыгой в руках и умрем с ней, — сказал он. — Землю не отдам.

Катэрина поднялась первой.

— Ну что ж, возьмемся за мотыгу, — насмешливо сказала она. — Если ничего другого нас не ожидает.

И она внимательно посмотрела на свои руки — красивые, но загрубелые и мозолистые.

Мать и отец поднялись из-за стола: в самом деле, пора было идти на поле.

— А ты скажешь своим компаньонам? — спросила Констанция мужа.

— Нет, — отрезал он. Разговор был на этом кончен.

Зато в доме Франсиски разговор затянулся надолго: это брат с сестрой обсуждали новое знакомство.

— А ты заметила, как смотрел на тебя тот юноша? — с улыбкой спросил Маурисиу.

Беатриса порозовела: смуглый, с огненными глазами итальянец тоже произвел на нее впечатление. Но она не осталась в долгу.

— Я заметила другое, как ты смотрел на его сестру, — шутливо парировала она.

— Согласись, ведь было на что смотреть! — тут же отозвался брат.

Беатриса согласилась. Катэрина была красивой девушкой, и брата можно было понять.

— Почему бы нам не поддержать с ними знакомство? — спросил Маурисиу.

— Я охотно бы поддержала, но не знаю как, — призналась Беатриса.

— Что-нибудь да придумаем! — весело пообещал Маурисиу. Но оба они подумали одно и то же: мать будет против этого знакомства. Однако обсуждать эту тему они не стали.

Франсиска сидела, задумавшись, у себя комнате. Визит ее не порадовал, но вместе с тем и не слишком огорчил. Нужно было только набраться терпения и ждать. Это семейство долго не продержится на плаву. Теперь она уже не упустит момент, как упустила когда-то. Она будет настороже и будет ждать.

Тони лежал на диванчике в автомобиле и гадал, что же происходит вокруг. Живот у него сводило от голода, но он чувствовал, что его покачивает, и не сомневался: корабль плывет. От одной этой мысли в груди у него вспыхивал восторг. Какое счастье! Тони был горд собой. Про себя он обещал Марии, что непременно разбогатеет. Удача сама плыла ему в руки. Разве нет? Тони решил выбраться на палубу. Не сидеть же ему в своем убежище всю долгую-предолгую дорогу!

Он открыл дверцу и вышел. Голубизна необъятного океана поразила его. Тони вновь почувствовал удивительное счастье. Если бы только не хотелось так есть… Он постоял, посмотрел, а потом стал спускаться вниз, надеясь встретить кого-нибудь и попросить хотя бы кусок хлеба.

Помощник капитана, первым повстречавший безбилетного пассажира, не слишком-то ему обрадовался. Он осведомился о документах. Только тут Тони сообразил, что и сумку, и куртку он оставил на пристани в Неаполе, и покаянно развел руками. Помощник капитана приказал ему сидеть и ждать, а сам отправился советоваться с капитаном. Корабельное начальство взялось решать судьбу Тони.

Такие случаи бывали на корабле не раз, но от этого никому легче не становилось. Дело было даже не в деньгах. Здоровый парень всегда мог отработать дорогу. Дело было в документах.

— Имей в виду, парень, что на берегу мы обязаны сдать тебя властям, — сурово объявил Тони капитан. — А они на нашем же корабле отправят тебя обратно. Тебе это ясно?

Тони замотал головой: только не это! Не для того, чтобы снова вернуться в Италию, он сел обманом на этот корабль!

— А есть какой-нибудь выход? — спросил он.

— Только добираться вплавь, — сумрачно отозвался капитан.

— Надеюсь, не отсюда? — сказал Тони.

Капитан с помощником переглянулись: славный паренек, жаль, что влип в такую историю.

— Отсюда ты не доплывешь, — серьезно ответил капитан и обратился к помощнику: — Отведи его в камбуз, пусть накормят, а потом в кочегарку. Не возражаешь? — обратился он снова к Тони.

— Благодарен, — ответил одним словом Тони, чувствуя, что ему снова повезло и до Бразилии он доберется бесплатно.

Дни потянулись один за другим, томительные, однообразные, но Тони не жаловался. Ему доставалась самая тяжелая работа, но он не жаловался, понимая, что его кормят из милости. Бросая уголь в топку, он твердил про себя:

— Это все ради нашего счастья, Мария! Наша любовь будет гореть так же ярко!

О своей любви, о ярких днях молодости со вздохом вспоминала состарившаяся Мадалена. Нина, ее дочь, работала на ткацкой фабрике. Выросла Нина красавицей, а характером пошла в отца, в Джузеппе, которого она не помнила, — такая же решительная и непримиримая. Многие на нее заглядывались, но она ни на кого не смотрела. Мадалена горевала об этом, желая счастья любимой дочери, но не видела вокруг того, кто был бы ее достоин. Ведь и жизнь Мадалены не задалась… Жили они в Сан-Паулу, на самой окраине, в большим, густо населенном доме. Их крошечная квартирка выходила на деревянную галерею, как множество других таких же квартирок. Галереи опоясывали этажи, внутри дома был маленький дворик. В этом дворике праздновались свадьбы, соседи собирались посидеть вечерком, юноши ухаживали за девушками, иногда в нем дрались, иногда танцевали. В душ по вечерам выстраивалась очередь, и если мылась хорошенькая девушка, то мужчины не могли отказать себе в удовольствии и старались заглянуть в верхнее окошко.

Мадалена целыми днями стирала и крахмалила мужские рубашки, и в округе многие считали, что делает она это лучше всех. Под руками у нее текла вода, вокруг текла чужая жизнь, и Мадалена невольно вспоминала свою. Много раз она думала, стоило ли ей так обижаться и уходить от Джузеппе? Нельзя сказать, что она совсем об этом не жалела, но вспоминая то одно, то другое, вновь и вновь шептала про себя:

— Нет, все-таки он был сумасшедшим! А как тихо и мирно могли бы прожить они свою жизнь, если бы Джузеппе занимался только семьей и работой!..

Нина часто расспрашивала мать об отце. Ей все хотелось знать: и каким он был, и что любил делать, и какой у него был характер. А Мадалена частенько ей отвечала:

— Погляди на себя, ты вся в него!

Да и в самом деле, в характере Нины было что-то мужское — прямота, решительность, ответственность. Когда среди рабочего дня в цехе у одной ткачихи начались родовые схватки, некто иной, как Нина взялась принимать роды, хотя в жизни никогда ни с чем подобным не имела дела. Мало того, она постаралась, чтобы хозяин, который наблюдал за цехом сверху через окно, ничего не заметил. Бедняжка Джулия, боясь потерять работу, скрывала беременность и дотерпела до последнего дня. Теперь она изо всех сил старалась не кричать, рожая своего первенца. Нина помогала ей. Все работницы поначалу сгрудились вокруг бедной Джулии. Нина распорядилась, чтобы они разошлись по рабочим местам.