Это был самый великолепный бал в жизни принцессы Леониты. Пусть балы, на которых она побывала, можно пересчитать по пальцам одной руки. Пусть она протанцевала с маркизом Биэном всего три танца. Зато какие это были танцы! Удивительно, но ему удалось даже скучный и чопорный питау превратить в танец страсти. Мало того, что глаза Тенигарда смотрели только в её глаза, он ещё позволял себе шептать такие слова, от которых сладко замирало в груди.

– Тенигард, – пыталась увещевать его принцесса, – вы не должны говорить такие вольности!

– Прошу прощения, дорогая Миоли, это говорю не я, это говорит моё сердце. Ах, если бы вы знали, сколько ещё нежных слов теснится у меня в душе!

– Сколько? – по правилам этикета положено было бросить осуждающий взгляд и промолчать, но тогда она не узнала бы столько волнующих подробностей.

– Мою грудь разрывают тысячи слов! И… – Тенигард, вопреки фигуре танца склонился к самому девичьему ушку и горячо прошептал: – …более того, меня смущают тысячи желаний!

– Маркиз, как вы можете! – казалось, весь зал услышал его бесстыдные слова.

– Великодушно прошу простить мне эту вольность, – покаялся будущий жених, – но я совсем потерял разум. Ждать целый месяц, чтобы получить право прикоснуться к вашим губам, а потом ещё Нихот знает сколько, чтобы…

– Тенигард! Вы забываетесь!

– Да, в вашем присутствии, моя принцесса, я забываю обо всём! Я чувствую себя драконом во время гона!

Леонита тяжело вздохнула. Ну сколько можно напоминать Тенигарду о соблюдении правил приличий? Маркиз похож на одержимого – любой самый невинный разговор сводит к одному. Свадьба. А потом… Хотя то, что он говорит, приятно будоражит. И, в конце концов, очень интересно, что же он хочет сделать с нею после того, как за ними закроется дверь супружеской спальни?

***

На следующее утро горничная внесла в гостиную принцессы букет из белых роз. На прикреплённой карточке было написано всего одно слово: «Тридцать».

– Маркиз считает цветы, которые подарил вам, ваше высочество? – старшая фрейлина удивлённо приподняла брови.

– Маркиз считает дни, оставшиеся до помолвки, – улыбнулась в ответ Леонита.

В последующие дни принцесса и её фрейлины даже с каким-то азартом ожидали непременного букета. С каждым днём в нём становилось на одну розу меньше. И пусть сопровождающая записка всегда сообщала, сколько в букете роз, но Леоните доставляло удовольствие их пересчитывать. К тому же, не иначе как букеты были зачарованы, ведь нежные цветы не думали увядать, и горничные исправно проветривали комнаты, чтобы хотя бы немного ослабить витавший в них аромат.

***

– «Три», – прочитала Таринна записку, вытащенную из букета.

Леонита и её фрейлины прекрасно знали, сколько дней осталось до помолвки, но всё равно каждое утро дружно считали принесённые цветы – это стало уже настоящим ритуалом. Три дня. Осталось всего три дня до того момента, когда Тенигард наденет на палец своей невесте помолвочное кольцо и подарит первый поцелуй. После этого они будут иметь возможность видеться почти ежедневно и, о счастье, целоваться при встрече и расставании. При мысли о том, что будет после свадьбы, сердце сладко замирало, а потом пускалось вскачь, словно взбесившаяся упряжка.

Три дня. Всего три дня! К помолвке уже всё было готово. Воздушное белое платье стыдливо пряталось в самом дальнем углу гардероба. Специально к нему были сшиты три пары атласных туфелек – на высоком каблучке, без каблучка и одни запасные, «чтобы были». Королева Нитасия сообщила, что на этот раз дочь наденет комплект с бриллиантами чистой воды. Мама даже показала его и намекнула, что на свадьбу жених готовит подарок – парюру из розовых бриллиантов. Но что могут значить холодные камни, когда в день свадьбы Леонита и Тенигард обретут друг друга.

Завтра она получит всего две белых розы. И уже через два дня… Каким же он будет, их первый поцелуй? Леониту всё больше волновал этот вопрос. Можно было спросить у Таринны. Она так загадочно улыбалась, когда разговор касался подобных волнующих тем, что можно было не сомневаться: старшая фрейлина знает толк в поцелуях. Но как об этом спросишь в присутствии Линды и Тиарты? Девчонки ещё совсем молоденькие, им рано слушать подобные разговоры. А узнать так хочется. Мало того, что дурманящий запах роз мешал заснуть, к нему присоединялись и тревожные мысли о том, что же будет после помолвки и… после свадьбы.

И Леонита не выдержала. Она должна узнать, каково это – целоваться с мужчиной. Ей нужно будет делать что-то особенное? А ну как опозорится? Нет, заснуть совершенно невозможно! Принцесса велела горничной проветрить спальню, а сама отправилась к Таринне. Должно быть, её старшая фрейлина давно спит, но ради такого важного вопроса сон придётся отложить. Пусть она расскажет, как нужно целоваться. А может даже признается, с кем приобрела этот ценный опыт.

Комнаты Таринны были совсем рядом. Фрейлины свиты обитали здесь же, в крыле принцессы. Леонита даже не подумала постучать. Стучать в дверь собственной фрейлины – всё равно что в свою, ведь фрейлина всегда должна быть к услугам её высочества.

Небольшая гостиная-будуар… Пусто, но глубокой ночью этого следовало ожидать. Леонита тихо открыла дверь в спальню своей фрейлины и доверенной подруги. Странные звуки заставили принцессу остановиться на пороге. Она пригляделась.

Здесь имелся пусть и небольшой, но настоящий камин. Огонь, горящий в нём, был сейчас единственным источником света, и в дальних углах комнаты метались тревожные тени. Но не тени привлекли внимание поздней гостьи. Она не отрываясь смотрела на два абсолютно голых тела, рычащие и сплетающиеся на огромной шкуре, брошенной перед этим самым камином. Неужели кто-то напал на Таринну? Сколь слабым ни был свет, он позволял разглядеть, что одно из тел – мужское. Мужчина нависал над стоящей на коленях девушкой и странным образом издевался над ней – бил и бил по попе своими бедрами. Иногда он запускал руку ей под живот, и тогда крики, издаваемые бедняжкой, становились совсем уж невыносимыми.

Нужно было что-то делать. Звать на помощь горничных или стражу, иначе этот неизвестно откуда взявшийся бандит убьёт Таринну. Но горло сжал жуткий спазм. Не получалось даже вдохнуть, не то что вымолвить хотя бы слово. И Леонита продолжала смотреть. Это было отвратительно и мерзко. Сковавший её ужас холодом бежал по позвоночнику и отдавался в животе, скручиваясь в тугой узел, пульсирующий в такт гадким шлепкам тела о тело. В том же ритме вдруг начал вспыхивать и огонь в камине, на фоне которого дёргалась пара. Мужчина ухватил Таринну за бёдра, ещё несколько раз ударился о её попу, после чего зарычал особенно страшно и упал, придавив собой податливое женское тело.

Понимание приходило постепенно. На фрейлину никто не нападал. С ней совершали нечто постыдное, совсем не предназначенное для чужих глаз.

– Таринна?

Головы молодых людей одновременно обернулись к двери, в которой стояла Леонита.