Крупп, вождем и координатором химической промышленности — концерн I.G.Farben и его руководство. Эти отраслевые вожди обладали такой же абсолютной властью над иерархически подопечными предприятиями, как верховный вождь по отношению ко всей Германии, которому безоговорочно подчинялись и отраслевые вожди. Это и было осуществлением программы немецкой версии корпоративизма, к рассмотрению которого мы еще вернемся.

Аналогичной была иерархическая структура Италии, где все организации, деловые корпорации и профсоюзы были органической частью иерархической структуры, во главе которой стоял Муссолини—вождь—дуче. Фридрих и Бжезинский указывают, что в плане этой всеобщей бюрократизации право, а по отношению к центральной бюрократии бесправие, директора завода в нацистской Германии мало отличалось от положения директора советского завода. В обеих системах профессионализм подменяется критерием партийной лояльности,

31

а двойственность государственно-хозяйственных и партийных структур (гауляйтеры в Германии, секретари обкомов — в СССР) создавала неразбериху, параллелизм и неэффективность в народном хозяйстве.

Хотя на практике итальянский фашизм вряд ли можно назвать тоталитаризмом, по своей формальной структуре и по следующим самоопределяющим словам Муссолини он, несомненно, был тоталитарной структурой: в своей статье в «Итальянской энциклопедии» Муссолини писал: «Все в государстве, нет ничего человеческого или духовного, а тем более цепного, за пределами государства. В этом смысле фашизм тоталитарен, и фашистское государство — синтез и единство всех ценностей — толкует, развивает всю жизнь нации и вливает в нее силу. Вне государства нет ни индивидов, ни групп (политических партий, ассоциаций, синдикатов, классов)».

Бюрократизация — это вообще проблема нашего времени, но в демократических странах выборы, свобода критики в печати и строго соблюдаемый принцип профессиональной компетенции обеспечивают ответственность бюрократии перед нацией в целом, в то время как бюрократия тоталитарных государств безответственна — единственный критерий сохранения бюрократом своего места является услужливость и максимальная лояльность по отношению к его начальству, особенно политическому начальству (по партийной иерархии).

Тоталитаризм и религия

32

Воинствующий атеизм марксизма и гонения на религию в СССР и других коммунистических странах достаточно хорошо известны в России, чтобы нам на них тут останавливаться. Что касается фашизма и нацизма, то, по сути дела, эти языческие доктрины глубоко враждебны христианству: внешне Гитлер и, особенно Муссолини, выступая в качестве антиподов марксистов и коммунистов, выдавали себя за защитников христианства. Более откровенным Гитлер был в «Моей борьбе»:

«Для меня лично и для всех национал-социалистов существуют только ... нация и отечество. Мы должны бороться ... за сохранение и распространение нашей расы и нации ...

33

сохранять в чистоте нашу кровь, свободу и независимость... Каждые мысль, идея, учение и все виды познания должны служить этой цели».

Еще более откровенным Гитлер был в так называемых застольных беседах, например:

«Думаете, что массы снова станут христианскими? Никогда! ... а духовенство предаст своего Бога нам ... и сменит крест на свастику. Они будут славить чистую кровь нашей нации, вместо крови Христа...».

К концу 1939 года в Германии было арестовано около 5700 католических священнослужителей, то есть примерно 20% всего германского католического духовенства, половина из них была посажена в концлагеря[4]. Сопротивление германского католического духовенства нацизму наиболее сильно было выражено в декларации съезда баварского католического епископата 22 марта 1942 года в Фульде, которое было широко распечатано и распространено, несмотря на правительственный запрет. В декларации говорилось:

«Годами уже идет в нашем отечестве борьба против христианства и Церкви ... Мы выступаем не только за права непосредственно религии и духовенства, но и вообще за права человека, данные ему Богом... Мы требуем юридических доказательств вины всех приговоров и освобождения тех, кто содержится в заключении без таковых. ...Нацисты хотят уничтожить христианство...».

Известно также лютеранское движение сопротивления нацизму. Это так называемая Конфессиональная или Исповедническая церковь, правда, небольшого меньшинства лютеран, олицетворявшаяся такими личностями, как пасторы Нимеллер и Боннхефер — оба были заключены в концлагеря: Боннхефер там и погиб, а Нимеллер пережил войну и был активным религиозным и миротворческим деятелем послевоенной Германии.

Итальянское католическое духовенство было «куплено» Латеранскими соглашениями 1929 года, признавшими

34

Католическую церковь государственной, позволившими ей получать дотации от государства, включавшими обязательное преподавание закона Божьего в программы всех государственных школ и давшими право Католической церкви иметь свое молодежное движение параллельно с фашистской Балилле. Муссолини в своей «Доктрине фашизма» писал:

«Фашизм является религиозным мировоззрением ... Фашист это индивид, отожествляющий собой нацию и отечество. Это нравственный закон, связывающий индивидов и поколения единой традицией и миссией ... нация создается государством, которое вооружает людей, сознающих свое нравственное единство волей, а, следовательно, и осмысленностью бытия .... Иными словами, фашизм не только законодатель и учредитель институций, но еще и просветитель, и вдохновитель духовной жизни».

Ясно, что в этих доктринах и претензиях места христианству и Богу нет. Тоталитаризм не может быть невраждебным вере в Бога, ибо сам является неким новоязыческим культом идола-государства, идола-нации, идола-расы, наконец идола-вождя. Как любая религия, тоталитаризм охватывает всего человека, требует от человека полной самоотдачи себе, наподобие того, как глубоко верующий человек посвящает себя Богу. Разница в том, что Христос ожидает от нас добровольной жертвы, по образу и подобию той жертвы, которую Он принес за нас, пойдя на крест. Христос обращается к свободной личности и говорит: «Познайте истину, и истина сделает вас свободными»; и в другом месте: «Бремя мое легко», потому что оно основывается на любви, любви человека к Богу и, возлюбив Бога, — любви к человеку. А тоталитаризм ведет с противоположного конца: творит свою утопию на основании насильственного подчинения себе личности государственной или партийной системой, лишение человека своего «я». Да, на протяжении истории государства использовали религии для своих политических целей, применяли насилие через религии, в конце концов нельзя забывать и об инквизиции, но все это было искажением христианства, в то время как террор и порабощение народов тоталитарными идеологиями логически следуют из этих идеологий и являются органической их частью. Как черные мессы сатанистов и

35

вся их символика являются оборотнем христианской литургии: крест вверх ногами, ненависть вместо любви, реальная кровь в чаше вместо бескровной жертвы христиан в евхаристии, так и тоталитаризм является оборотнем христианства.

Аннотированная библиография

Cobban, Alfred Dictatorship: Its History and Theory. N. Y., Haskell House, 1971. Обзор деспотических режимов — от монархического легитимизма, основанного на «священном праве» помазанничества до современных тоталитарных диктатур (автор не боится термина тоталитаризм). Первым современным диктатором автор считает Наполеона, который все-таки искал легитимизации через брачный союз с династической монархией